постарше Филиппа Филипповича. Господин Пехтерев явно самый главный. Особенно если судить по марке часов.
Комиссия занимает кресла в шестом ряду. Там для нее накрыт скромный столик, да и сцена как на ладони.
Сцена эта вытянута в сторону зрительного зала наподобие подиума. На ней можно проводить даже модные показы, а уж ВИА «Молодость» разместится тут с легкостью и удобством.
Первыми, потупив взоры, на сцену выплывают девчонки. Белоснежные атласные платья местами скрывают особенности фигуры, а местами подчеркивают. Лебединую походку оттачивали два дня. С этой целью просмотрели даже старинное видео валютного ансамбля «Березка».
Маша Талашева выходит последней. Ее белая масочка, как ни странно, не выбивается из общего ряда. Темные косички (привет, девочка Уэнздей!) Филипп Филиппович велел спрятать под шелковую косынку, тоже белую, и теперь Маша неуместно напоминает суровую Снежную Королеву с эскортом из толстеньких пингвинов. Хотя пингвины в тех широтах и не водятся.
За Снежной Королевой появляются и парнишки. Они – в льняных штанах и рубашках-косоворотках, расшитых алым шелком. Фил, особо не заморачиваясь, скупил целый магазин белорусской одежды. Алые сафьяновые сапожки нашлись в театральном гардеробе. Выходит и Есенин (такое погоняло дали безответному Сереге). Рубаха на нем и вправду красная, атласная, и зеленый аккордеон на широком ремне дополняет образ.
Следом за всеми выходит и Крис. На ней – вытертые голубые джинсы и синяя клетчатая ковбойка. Это – неожиданный кантри-стайл, но Фил одобрил. Нагло-рыжий американец «Гибсон» поверх белого лебединого платья смотрелся бы и вовсе возмутительно.
А так вроде и ничего.
Фил Филиппыч занимает дирижерское место. Кланяется залу. Поворачивается тылом к комиссии и незаметно нажимает кнопку на пульте. В громкоговорителях что-то щелкает, и звучит фонограмма-минусовка – да так мощно, что мужчины в шестом ряду переглядываются.
«Неба утреннего стяг!» – поют парни молодцеватыми голосами. Стремная рифмованная строчка пролетает как по маслу, без криминала. Фил Филыч выдыхает. Пока все в порядке. Бодро и весело. Комиссия ставит жирный плюс в своем протоколе.
Для Маши первые номера проходят как во сне. От оркестровой фонограммы у нее болят уши. Она ведет свою партию альта, не особо выкладываясь и не напрягая горло. На самом деле так и задумано. Торопиться некуда.
Пока что ВИА «Молодость» отрабатывает обязаловку. После боевиков Пахмутовой приходит черед современных композиторов. Местную повестку закрывает хит из 90-х: «Город, которого нет» с занудным гитарным соло. Потом парни на два голоса поют «Вдоль по Питерской», а девчонки заводят жидкий хоровод вокруг гармониста, у которого от их действий кружится голова.
Наконец движуха стихает. Комиссия прикладывается к коньяку.
Пора исполнять мегахит «Валенки»! Одна из певиц незаметно скидывает туфли и радостно шлепает босиком. Ну как босиком? Видно же, что под чудо-платьем у нее темные колготки.
Осталось примерить валенки.
Стоя на одной ноге, как цапля, девица вдруг теряет равновесие. Хватается за воздух. Поскальзывается на паркете. Роняет чертов валенок и в следующее мгновение уже сидит на полу в задранном платье и с выпученными глазами. Личная жизнь на сегодня отменяется. Какой уж тут милый, с отбитым-то копчиком!
Шестой ряд взрывается смехом. Еще один плюс в ведомость.
Теперь – романс о звезде, которая будет гореть над могилой. Маша поет в одиночку. Она приспускает маску и прячет лицо за микрофоном. Крис аккомпанирует на гитаре с розовым бантом.
И никакая это не цыганщина. Просто грустная песня о любви… и о смерти. С неуклюжим старомодным текстом. Но от души.
«Ты у меня одна, заветная».
И вовсе это не про любовь. Это же романс бедного музыканта. Неужели не ясно? Любовь рождается и умирает, и приходит снова, и только твоя звезда продолжает тебе светить из далекой неведомой галактики. Подмигивает, и мерцает, и транслирует сигнал, который ты все равно не расшифруешь.
Звезда твоей мечты. Звезда славы. Холодный красный карлик! Сколько поколений певцов молились ему, и скольких он убил, ослепив лазерным лучом, – об этом лучше не думать.
Маша старается не вслушиваться в текст. Иногда это помогает. Иначе она бы расплакалась на первой же репетиции. Как когда-то давно, в Архангельске, когда слушала ночное радио:
Wandering stars, for whom it is reserved —
The blackness of darkness forever?[3]
В финале на передний план выходит Крис. Мало кто может сочинить гитарное соло к русскому романсу, а она может.
Аккордеон следует за ней по пятам, выстраивая гармонический второй голос. Канон звучит неожиданно красиво. Оказывается, наш Серега умеет играть не только по нотам.
Только все это лишнее. Это сильно выбивается за рамки официально одобренного народного творчества.
Что-то такое чувствует и комиссия, потому что начинает волноваться.
Господин Пехтерев идет между рядов и подбирается к самой сцене. Внимательно вглядывается в солистку. Рассматривает гитару. Постное лицо чиновника темнеет на глазах.
Фил оборачивается. Мигом считывает сигнал. Подает знак музыкантам, и те замолкают. Аккордеон напоследок всхлипывает: вот все и кончилось. «Вельтмайстер» будет скучать по «Гибсону».
– Этого ничего не надо, – говорит Пехтерев скрипучим голосом. – Гитара не нужна, и баян тоже.
Серега обижается за «баян». Крис пожимает плечами. Пехтерев продолжает тише:
– И потом, что это у вас за певица? Откуда вы ее взяли? Нет, про голос ничего не скажу, тембр интересный. Но почему в маске?
– Боится простуды, – выкручивается Фил. – Ей надо беречь легкие.
– Выглядит демонстративно. Или она акционистка?
– Она даже и слова-то такого не знает.
– Зато мы знаем.
Филипп Филиппович бледнеет.
– Может, пусть лучше идет отдыхать? – говорит он примирительно. – Программа-то в общем закончена.
– Вот и зря, Филипп Филиппович. Хотелось бы услышать еще что-нибудь… жизнеутверждающее. Например, про Петербург. Вот вы спели «Город, которого нет». Как бы случайно, из сериала про бандитов. Вы-то должны помнить. Хорошо, это мы оставим за скобками. Но там даже место действия не упоминается. Весьма возможно, дело происходит в каком-нибудь… Архангельске…
Маша опять закрывает глаза. Теперь господин Пехтерев не виден. Зато слышен его скрипучий голос:
– Так что же, неужели у вас нет ничего эксклюзивного? Желательно, с узнаваемыми питерскими топонимами? Чтоб у Комитета по культуре не возникло вопросов?
Фил украдкой вытирает пот. Он понимает: все это не просто так. Грант запросто может уплыть к другим, более сговорчивым музыкальным коллективам.
– У нас есть одна песенка про Петербург, – вдруг говорит Крис. – Эксклюзивная. Мы с братом недавно сделали. А Маша спела.
Пехтерев смотрит на нее с недоумением:
– То есть как – сделали? Кто автор?
– Мы авторы. Кристина и Максим Кляйн. И Маша Талашева.
– Не понял. Текст утвержден?
Филипп Филиппович нервно поправляет галстук-бабочку:
– Как художественный руководитель, я читаю их
