этого не понять. Сигналов тут полно. Они, разве что другие. Чище, легче, Мелодичнее, что ли.
— Можешь пойти в военный флот. Они летают чаще.
— Или в экспедиционный. — сказал Коля.
Он продолжал болтать в воздухе отростками ручек и никак не мог наиграться. Юра вновь снова принялся ходить по кабине.
— Думал, как раз об этом. Жду одобрения документом. По идее, — он погладил сферу Когитатора, поправив фуражку. — Это мой крайний рейс на Митридат. Если все удачно сложится, то оттуда, на лайнере в академию на Марс.
— Вот незадача. — сказал Коля.
— Тот самый «Упс» — кивнул тяжело Пылаев. — только оттуда, откуда не ждали. Артем, а можно вопрос?
— Да, давай.
— Вы с Лилей были близки, так весь?
— Когда-то, да. Но уже давно нет. Только коллеги. Как ты понял?
— Это видно. Перелет всегда стресс. Люди стараются держаться ближе друг к другу. К тем, кого хорошо знают, любят.
Нейрогель вокруг лица Коли вспыхнул ярким насыщенным синим светом.
С чего он это взял мне было неясно. С начала полета мы с Лилей и словом не перекинулись. Предпочитая не замечать друг друга. Пылаев хотел было что-то добавить, но продолжать. Спичка тяжело заухал. Задрожал всем корпусом, сопротивляясь неведомой силе. Вспыхнули многочисленные индикаторы вокруг, так что в рубке стало светло. Что-то защебетал сам с собой Когитаторв.
Это продолжалось несколько секунд, а показалось будто часы. Затем все стихло, и кабина вновь погрузилась в темноту. Пылаев за все это время даже не шелохнулся.
— Ты говоришь, вы дежурите во время полета. — оживился Коля — А что входит в дежурство? Точнее, входит ли осмотр капсул пассажиров?
— Я не могу это обсуждать. Мы уже известили службы Митридата о происшествии.
— Так же, как и мы не можем быть тут. — сказал Коля, показывая на пиво. — Однако, мы тут сидим и дружески беседуем…
Пылаев помялся. Посмотрел на свою фуражку.
— Входит, конечно же.
Повисла пауза.
— И!? — одновременно сказали мы.
— Всё было в порядке. Все капсулы были загружены и работали штатно. В том числе и её. Пятые и десятые сутки мои. Пятнадцатые и двадцатые сутки — Вадима. Тридцатые мои. Тридцать пятые — Вадима.
— А ты когда проснулся? — спросил меня Коля.
— Дай подумать. Мне кажется, я не спал на седьмые и восьмые. Но я не проверял капсулы. По-моему, все было закрыто. Потом проснулся на семнадцатые и больше не спал. Через пару дней нашел её.
— На девятнадцатые получается. — сказал Коля.
— Вадим не просыпался на двадцатые. — вспомнил я.
Мы молча переглянулись. Каждые обдумывал что сказать. Но никто не решался озвучить свои мысли первым.
Получается, окно её гибели стало довольно точным, между пятнадцатыми сутками и семнадцатыми. Если Вадим просыпался. Осталось понять, почему он не заступил снова на дежурство. Колкая тревога вновь проснулась в груди.
— Вадим и на пятнадцатые не заступал на дежурство. — разрушил все Пылаев. — Как и я на десятые. А сразу пошел спать.
Мы изумленно уставились на него. Юра равнодушно развел руки в стороны.
— Ребят, это стандартный маршрут. Ничего проще него быть не может. Даже маневр, который мы делаем предсказуем. Плюс-минус Когитатор всегда будет нас в это время. Хотели проскочить, но не получилось. Теперь идем в обход. Единственная странность за весь полет — автоматика фиксирует массивный объект, оттого обход будет еще длиннее, чем обычно. Но тут скорее всего, сбой в мозгах. Просто предосторожность.
— Это же легко проверяется. Кто сколько дежурил. Есть же записи смен. Вас же за это легко накажут… — сказал Коля.
Пылаев только улыбнулся на это.
— Тогда весь флот придется выгонять. Если за такое увольнять или наказывать.
— И ни одной камеры на корабле. — сказал я.
— Да не, камер много. Но не каждый же угол ими завешивать.
— Резонно. И я бы даже согласился, если бы не труп в соседнем отсеке.
— Это да. — сказал Пылаев. — Это да.
— Почему мы не можем ее убрать? Это как-то неправильно. — вновь заладил свою песню Коля.
— Куда? У нас есть морозилка или морг?
— А нет? — спросил я.
Юра посмотрел на меня красноречивым взглядом. Коля ни секунды не думая останавливаться, продолжил.
— Может мы осмотри ее каюту?
— Нельзя. Все опечатано до появления следственной группы.
— Тут-то мы вспомнили о правилах.
С этими словами Коля выбрался из геля. Пылаев шумно вздохнул, надел фуражку и опустился в соседнее кресло.
— Сообщение уже ушло на Митридат. Все официально. Можете, конечно, заглянуть, но как это будет выглядеть со стороны? В глазах следаков? Вы рылись в ее вещах? Так получается? Бывший и кто? Коллега?
Нейрогель вспыхнул в последний раз и окончательно потух.
— Вот-вот.
Коля, пошатываясь собрал звенящие бутылки, обнял упаковку с пивом с кардамоном и прижал к себе.
— Пойдем, Тем. Нам в рубке находиться нельзя.
— Пойдемте, коллега. — сказал я.
И мы ушли, оставив Пылаев наедине со своими мыслями.
* * *
Мы шли с ней по залитому светом проспекту на Персеполисе. Высоко над нами кружили белые птицы. А еще выше в лазурном небе пропадали, уходя вдаль тяжеловесные корабли. Небо над городом жило своей жизнью, всюду сновали машины, кружили яхты и прогулочные катера.
Внизу, параллельно проспекту, у самых корней домов ветвились, разбегаясь многочисленными развязки дорог. Несмотря на выходной они были запружены транспортом.
Всюду жизнь била ключом
На Лиле было легкое платье, невесомая паутины переплетенных нитей. Светлое и почти прозрачное. Шляпка с завернутыми полями, как по последней моде. Сумка на плече на серебряной цепочке. В блестящей оправе солнечные очки.
Я не мог любоваться ей открыто. Потому ловил каждое мгновение для цепкого взгляда.
Мы шли вдоль витрин магазинов. Зачем-то завел тему про вещи, в которых ничего не понимал. Но каждый раз, когда мы останавливались, чтобы обсудить очередной наряд за стеклом, я мог без стеснения любоваться Лилей.
Вокруг было людно. Мы искали кафе или кино. Важно было найти какое-то дело, чтобы создать вокруг него общий контекст, так наше общение всегда шло лучше.
— Солнечно, сегодня. — сказал я, когда мы отдалились от витрин и вышли на середину проспекта.
Лиля улыбнулась.
— Почему солнечно?
— Потому что всюду свет, жарко и я прекрасно могу тебя рассмотреть.
Она рассмеялась.
— Звезда вроде называется Астарта. Должно быть Астартично, получается. — сказала она с напускной иронией.
— А, ну если так. Тогда да. Сегодня Астартично. А ты откуда?
— С Рассвета, А звезда Елена.
Внезапный порыв ветра чуть было не унес ее шляпку. Но Лиля вовремя, прижала её к макушке.
— Еленично, получается?
— Глупо так. Смотри, кафе-мороженное. Пойдем?
Мы постояли в проходе изучая меню. Внутри было полно народу.
