не пропустил это ядро. Хоть оно было большим, еще крупнее, чем ядро многоножки, но на нем наполовину стерся силуэт насекомого. Именно поэтому оно было каким-то незаметным, тогда как на других красовались четкие, словно выбитые черным силуэты.
Гоблин поднял его перед собой. Паук…Черный паук. Ядро добытое случайно, из зашедшего очень близко к пещере паука, пришедшего умирать.
Опаснее этого ядра, пожалуй, среди его коллекции нет.
Смущало лишь одно, то что силуэт расплылся, потерял четкость очертаний, но это, скорее всего, просто от времени, ведь по рассказам отца, ядро досталась еще его пра — пра- прадеду.
Несколько десятков мгновений Ксорх решал, что же опаснее, ядро многоножки, или черного паука? Взял их в руки и позвешивал.
Вес тоже был немаловажным параметром. Чем тяжелее…тем сильнее. И тут перевес явно был на стороне паука.
Решено.
Ядро многоножки отправилось обратно. В тайник — хранилище.
Что ж, Айра, — подумал он, — ты хотела ядро для сына? Ты его получишь. Самое лучшее ядро из тех, что у меня имеются.
Это привело его в неожиданно хорошее настроение. Смерть мальчишки лишь вопрос времени. На Испытании, у него бы сохранялся маленький шанс выжить, сейчас — нет.
Возможно Айра какое-то время погорюет, потоскует, но винить ей, кроме самой себя будет некого.
Ксорх поднялся. Оставалось найти небольшой мешочек для ядра. День-другой, и ядро окажется у Айры.
Глава 6
Понемногу, Зур’дах вместе со стариком доковыляли до нужного им круга жилищ. Зуры располагались лишь в небольшой части этого своеобразного кольца жилищ, занимая от силы четверть его части. Им выделили ту часть круга, которая ближе всего примыкала к изгоям и Окраинам, и которую не жалко для такой прослойки племени как они.
Между каждым кругом пролегало приличное расстояние в три-четыре десятка шагов. Достаточно, чтобы каждый круг зримо отделялся друг от друга.
Идти Зур’даху было больно. Особенно болела при каждом вдохе и малейшем движении грудь. Поэтому, каждый шаг вызывал мгновенные гримасы боли на лице гоблиненка.
Драмар довел его практически до нужного круга, не дошли совсем чуть-чуть, остановившись в двух десятках шагов.
Старик замедлился и встал, посох громко стукнул.
— Все малец, шуруй дальше сам. Эти засранцы еще долго тебя трогать не будут.
В этом Зур’дах немного сомневался. Хотя, возможно, на неделю-другую они действительно оставят его в покое. Пока у Саркха не заживет нога. Без него, остальные дети Охотников к нему не лезли никогда.
Зур’дах тяжело вздохнул и пошел вперед. Без поддержки руки старика, это оказалось сложнее чем он думал.
Не успел он сделать и пары шагов, как его остановил голос Драмара:
— Стой!
Зур’дах застыл.
— Чуть не забыл…
Гоблиненок обернулся. Старик протягивал ему открытую ладонь, в которой, слегка шевелясь, лежала угольница.
Еще пару часов назад Зур’дах был бы счастлив получить от Драмара это редкое насекомое, сейчас же он осторожно, но почти что равнодушно взял его, и спрятал в складках набедренной повязки.
Старик махнул ему рукой на прощание и потопал, тяжело опираясь на постоянно клацающий посох.
Гоблиненок проводил старика взглядом, пока тот не исчез среди хижин, и лежащих на полу тел спящих изгоев, тех, у кого не было своего жилья, не было даже маленькой норы-пещерки, в которой можно скрыться от назойливых насекомых и холода. После этого он развернулся, и двинулся домой.
Пару десятков шагов, и вот уже впереди виднелся шалаш его матери. Но прежде, он должен миновать с десяток жилищ других зур.
Тихо и осторожно Зур’дах пробирался между шалашами и просто каменными постройками высотой с его рост.
И все равно, несмотря на осторожность, его скоро заметили. Другие зуры.
Зоркие, твари.
Самки, живущие в соседних с его матерью жилищах, вперили в него пристальные, и совсем недружелюбные взгляды. Сидели они на корточках и, как обычно покуривали, свернутые в пучки дурманящие травы. Дурная привычка, которой его мама не страдала.
Взгляды их не предвещали мальчишке ничего хорошего. Впрочем, все было как обычно. Чему удивляться?
Парочка ближайших к нему женщин, ограничилась лишь тем, что отпустила в его сторону парочку незлобных ругательств, смысла которых, тем не менее, он пока не совсем понимал.
Зур’дах продолжил идти как ни в чем не бывало.
Вообще-то, при желании можно было бы обойти эту часть круга, и зайти со спины к жилищу матери, но… менять направление и отступать тогда, когда его уже заметили, было бы для него позорно.
Они могут только плеваться и обзываться, — подбодрил себя он, — Ничего серьезного они никогда не делали и не сделают.
Плохо то, что куда-то бежать не было сил. Он порядочно устал, но именно избиение вымотало его больше, нежели лазанье по стенам пещеры.
Однако, миновав три шалаша и одно каменное жилище, и уклонившись по пути от парочки мелких, неопасных камней и плевков направленных в него, он увидел, что с подстилки поднимается грузная Ташка, — зура живущая через два шатра от них.
А вот ее уже Зур’дах нешуточно побаивался, и не без оснований. Размером она была как две его матери и к тому же для своих габаритов удивительно проворная, — он не раз видел как она догоняла мальчишек, которые приходили дразнить зур. После чего она обычно хорошенько отделывала попавшегося в руки мальца, не жалея сил, которых у нее имелось в избытке.
А рука у нее была очень тяжелая. Подавляющая часть зур были бездетны, лишь у некоторых из них бывал ребенок рожденный совсем в молодости. На почти сорок зур в этой части круга, с детьми были всего трое, — включая мать Зур’даха.
Оттого и детей они ненавидели. Но особенно ненавидели детей других зур.
Ташка двинулась ему навстречу с перекошенным от злобы лицом.
Плохо. — подумал Зур’дах.
Не сбавляя шаг, Зур’дах незаметно сунул ладонь в складку одежды и нащупал угольницу, после чего незаметно
