дура?
— Будешь дурой, если не воспользуешься ситуацией!
Судя по её тону, на размышления мне предоставили лишь одну полуторачасовую пару. Вела её седая шепелявая ведунья-травница. Несмотря на возраст, особа весьма зоркая, цепкая и сама по себе довольно ядовитая.
Сегодня она повествовала о не менее ядовитой Гремучнице Ланцетовидной, которая во многих отношениях полезна, если использовать её с умом.
Кагата внимала лекторше и проворно записывала. Что же касается меня, я только притворялась, что пишу. А сама думала. Усиленно думала, как быть.
Подойти к сыщику и напрямую попросить помощи — после всего, что я ему в гневе наговорила — немыслимо.
А эликсир позарез нужен, вопрос жизни и смерти, можно сказать. Если удача в лице Кагаты предоставила мне информацию, значит, надо действовать. А то она (в смысле, удача) увидит, что Нойта на её знаки плевать хотела, разобидится и уйдёт к кому-нибудь другому.
Итак, решено. Берём быка за рога.
Интересно, установлена ли у сыщика сигнализация? Высокий ли у него забор?
Ох, каламараки вяленые, во что я только ввязываюсь!
…Был разгар дня. Лекции закончились рано, а практические занятия перенесли по уважительной причине. В теплице всего за ночь разрослась какая-то дрянь. Причём не просто разрослась, а выбила мясистым стеблем защитную решётку и, капая кислотным соком, хищно шипела на всякого, кто появлялся в поле её досягаемости. К учебному болоту, равно как и к оранжереям, для практикантов проход был закрыт.
— Кто?! — скорбно вопрошала заведующая теплицами, дама средних лет в нелепом синтетическом балахоне кричащей расцветки. — Кому понадобилось посеять семена из лесов Сагаджо? Вы хоть понимаете, что натворили?!
Никто не сознавался, взволнованный шёпот среди присутствующих набирал обороты. Они переглядывались, переговаривались, строили предположения, отрицали и пожимали плечами. Инцидент был серьёзнее некуда.
Вызвали следователя из отдела правопорядка. Отправили сигнал вСУДР— сообщество по утилизации диких растений, пусть приезжают и разбираются. Позвонили в больницу: одной из третьекурсниц не посчастливилось напороться на ядовитые шипы этого гигантского агрессивного сорняка.
— Кошмар, — высказалась Кагата, осторожно высовываясь из-за колонны. — Пойдём отсюда, пока на допрос с остальными не загребли.
Она сцапала меня под локоть и без оглядки потащила прочь.
— Ну что? Решила уже? — спросила она, когда мы выбрались за пределы академии и улизнули из-под носа пузатыхферрити-фатовскорой помощи.
Мы шли по аллее, с обеих сторон усаженной ветвистыми деревьями. Сквозь густую листву било всполошённое солнце: скоро, совсем скоро лето пойдёт на убыль, потеснённое ледяными ветрами севера. Скоро всем нам придётся утеплять не только тело, но и сердце. Заделывать неблагонадёжные швы творчеством и тишиной, кофе и горячим шоколадом, пледами и уютными вязаными шарфами; уплотнять зазоры любовью (если таковая в наличии), чтобы, чего доброго, не схватить простуду на сквозняках Вселенной, не продрогнуть, не заснуть в грядущей безбрежной зиме.
— Честно — не знаю, — со вздохом протянула я.
За бульваром, скользя по воздуху, промчался ферри-фат следователя, воющий своей полоумной сиреной на всю округу. Отрезвляющий эффект не замедлил: я похолодела до кончиков пальцев при мысли, что вот так однажды поедут за мной. И нацепят на меня наручники. И…
Былой кураж моментально улетучился.
— В последнее время твои советы всё чаще носят криминальный характер. Что случилось? Ты связалась с шайкой плохих парней?
— Шайка? О нет, там всего один плохой парень, зато какой…
Кагата осеклась и кокетливо закусила губу, не переставая улыбаться.
— Ладно, здесь наши пути расходятся. С недавних пор я перебралась в грибной отель, — сказала она. — Приходи как-нибудь меня проведать. Третий гриб (с оранжевой шляпкой), третья комната на третьем этаже. Назовёшься Нойтой, пропустят без вопросов. Охрана будет в курсе.
Я кивнула, произвела на свет вымученную улыбку. И, глядя подруге вслед, вновь ощутила липкую зависть. Почему в моей жизни всё так сложно? Почему надо непременно куда-то вламываться и что-то красть?
Я плелась по аллее, широкой и прямой, как путь к моей погибели, и подбивала камешки мысками ботинок.
Мне встретилась стайка беспечных птиц, объедающих ягодные кусты.
Мне повстречался усатый продавец мороженого и группа беспокойных, не поддающихся воспитанию подростков.
За ними по тротуару плыла, покачиваясь, цветочница в многослойном этническом платье, лицо которой напоминало рельефную текстуру древесной коры и было исчерчено дивными узорами мимических морщин.
Она неторопливо шагала с корзинами, полными луговых цветов, не скупилась на улыбки и раздавала встречным букетики за смешную цену.
— Девушка, возьмите виггрины!
— У меня нет денег, — заторможенно отрезала я.
— Да просто так возьмите. День вон какой погожий! Берите, берите. Деньги отдадите потом.
Держи цветочки, погожий день тоже забирай. Что добру зря пропадать? А заплатишь, когда придёт время. За всё заплатишь, как иначе?
В её словах мне послышался именно такой подтекст.
Пришлось уступить старушке и взять несчастный букет. Хотя рассудок против подобного варварства категорически протестовал. Мне всегда было жаль срезанных цветов и куда более жаль тех бедолаг, которым выпадало несчастье получить их в подарок.
Трясись над ними, чтоб раньше срока не увяли. Водички в вазу подливай, стебли им, горемычным, подрезай, да подкормки не жалей. А они всё равно берут и дохнут. Безысходность — вот, что тебе преподносят вместе со срезанными цветами.
Отойдя от цветочницы подальше, я положила букет на скамейку, нисколько не терзаясь муками совести. Совесть Нойты позже заговорит, когда Нойта кое-что кое у кого стащит. Или всё же не стащит?
Вопрос требовал немедленного разъяснения, совета искушённых, видавших виды ижи-существ.
— Чаю хочешь? — заботливо поинтересовался Пересечень, едва я вошла. — Свежий. Пей, пока не остыл.
Нежный, гибкий, в бантах и рюшах, он поднёс мне чашку на блюдце, сопроводив действие жеманным взмахом ресниц. Но я тотчас достала свою, лесную, и поставила перед ним на стол. Лесная в мгновение ока заполнилась травяным сбором и принялась источать ароматные пары.
— Ваших рук дело? — въедливо спросила я. — Издеваетесь надо мной, да?
— Я такого не умею, — открестилась Путеводная Нить, вылезая из шкатулки для шитья. — Пф! Да чтобы кружка сама чаи заваривала! Нойта, а ты с жиру бесишься. Такой артефакт не ценишь!
— Меня подозреваешь? Меня? — надулся Вор-Кошмарник. — Да я, к твоему сведению, даже над муравьями не издеваюсь.
— Не смотри ты так, — насупился Пересечень, трогательно сложив бантиком губы, крашенные розовой помадой. — Мои руки чисты.
Птица-Весень и Небываль-из-Пустошей куда-то умотали, так что предъявить им обвинение не вышло. Да и вряд ли крылатые стали бы подсовывать мне волшебные чашки, пусть даже в шутку.
— Ладно, — смилостивилась я. — Вообще-то, вы нужны по другому поводу. У меня дилемма.
Когда дилемма «грабить или не грабить» была озвучена, Путеводная Нить расфыркалась.
— Конечно же, нет! — возмутилась она. — Ты благовоспитанная
