этим я побывал в Италии, и у меня сохранились какие-то итальянские сувенирные цацки: брелочки, ручки… Кроме того, у меня было 30 рублей, и у Володи — трёшник. Но всё это мы просадили ещё перед отлётом в ресторане аэропорта Внуково. Мы же думали, что прилетим в Томск и станем обеспеченными людьми. Так вот, эти трое суток Володя дарил стюардессам итальянские сувениры, а они нас подкармливали в гостиницах, в которые нас определили ночевать. А потом, кажется, в Новосибирске, мы познакомились с каким-то военным, он летел в отпуск из Германии и вёз с собой 10-литровую канистру спирта. Конечно, от этих 10 литров ничего не осталось… И военный полетел дальше — куда-то на Дальний Восток — уже без канистры. В общем, мы прилетели в Томск небритые, заросшие и совершенно потерянные для искусства!
На фото слева направо: Владимир Высоцкий, Идея Ивановна Шеметова, Алексей Архипович Чубаров, с гитарой — Михаил Туманишвили; сидит — Владимир Ильич Шереметов. Томск, гостиница «Сибирь». 29 декабря 1963 г. Фото Ю. Рыкуна
Наш Войтенко долго нас отмачивал, отпаривал, отмывал, а потом заставил что-то быстро приготовить для эстрады — и уже на следующий день мы выступали. Я читал какие-то стихи, которые помнил ещё по Вахтанговскому. А Володя — какую-то смешную прозу. По-моему, что-то из Шолохова, про деда Щукаря. Позже мы с ним вдвоём приготовили рассказ Чапека «Глазами поэта», а Войтенко в местном кинопрокате за две бутылки водки устроил нам отрывки из фильмов, в которых мы играли. Так появились ролики. И знаете, потом мы довольно хорошо стали работать. Даже вошли во вкус — придумывали прямо на ходу какие-то хохмы, веселили друг друга со страшной силой! Мы сами получали удовольствие, и я думаю, зрители тоже.
Да, вспомнил одну важную вещь… К нам неожиданно приехал директор Калмыцкой филармонии, ведь именно от этой филармонии мы и выступали. Наша группа задолжала филармонии некую сумму. Директор был суровый такой мужчина, он прошёл всю войну, причём в штрафных батальонах. А к тому времени уже были написаны и «Штрафные батальоны», и «Мне этот бой не забыть нипочём». И Володя за столом их спел. Я тогда впервые увидел, как взрослый сильный человек может «сломаться» на Володиных песнях. Он просто сидел и плакал… Такой здоровый, мощный мужик — крепкий, кряжистый, вот фамилию, к сожалению, я уже не помню… Этот человек простил все долги нашему Войтенко. Он сказал: «Ребята, работайте, как хотите! Вы — чудные парни!». Может быть, он пошёл на какое-то служебное нарушение, но тогда он был совершенно растроган и потрясён…
— А как складывается маршрут вашей поездки?
— Мы были в Томске, потом в Колпашево — городе ссыльных, потом Бийск, Барнаул, Горноалтайск, Белокуриха, Джезказган, Караганда, Чимкент, Темиртау, Мангышлак, Гурьев… В это время мы Володю немножечко одели, обули, и он стал готовиться к поступлению на Таганку… От нас он уехал в новом пальто и в новой шапке поступать к Любимову — и поступил.
— И до какого времени продолжались ваше дружеские отношения?
— Володя начал потихоньку от нас отходить, когда появилась Марина. Он, наверное, опасался приводить её в нашу вольницу. Володя больше стал бывать у Всеволода Абдулова — там дом был более строгий. И мы все воспринимали это как небольшое, но всё же предательство нашей общности… Так что мы с Володей были близки примерно до 68 года.
А потом заболел Лёва. Когда он попал в больницу, мы не просто приходили и навещали его — мы его похищали. То домой, то в шашлычную… Лёва всё время спрашивал: «А где Володя?». А Володя в больницу так и не пришёл… Лёва это жутко переживал. Очень он переживал, когда Артур Макаров и Андрей Тарковский предложили ему другого режиссёра на фильм «Один шанс из тысячи». А Володя всё не приходил и не приходил — я думаю, поэтому он и не пришёл на похороны. В этом тоже, как мы тогда считали, был элемент предательства.
И мы не общались с Володей до 73 года, причём, вообще не встречались. На концерты мы его не ходили. Я, например, не был ни на одном концерте Высоцкого… И вот однажды совершенно случайно мы встретились — и встретились очень тепло. Он приехал ко мне на дачу во Внуково отмечать день рождения моей трёхлетней дочери.
Афиша концерта-встречи артистов кино с участием Михаила Туманишвили и Владимира Высоцкого
И в последний раз я видел Володю летом 1979 года. Эта встреча была уже на Малой Грузинской. Я попросил его написать песню в один мой фильм.
— Конечно! О чём разговор… Выпить? Мне нельзя. Выпью рюмку — какой-то красный туман в глазах.
Но он был какой-то неестественно весёлый. Я, конечно, ничего не знал о его болезни.
— Как вы думаете, почему Высоцкий во многих последних концертах вспоминал Большой Каретный?
— Я думаю, это была ностальгия по тому времени, ностальгия по юности… Ведь мы жили тогда практически одной, дружной семьёй. И у меня, например, ближе людей, чем друзья с Большого Каретного, не было. И быть не может.
Ноябрь 1988 г.
Эдуард Валентинович Борисов
С Володей Высоцким мы познакомились на Большом Каретном. Я тогда дружил с Артуром Макаровым, он меня и привёл в знаменитую квартиру Кочаряна. Поднимаемся по лестнице, заходим — большая комната, огромный диван… У нас с собой, естественно, было: ставим на стол, открываем бутылки… Но Артур говорит:
— Нет, без Вовки не пойдёт.
— А кто это?
— Да один гениальный мальчик.
«Гениальный мальчик»… — это меня тогда удивило. Мы все были тогда молоды, все что-то делали, все пробовали себя. И, в общем, были сдержаны в оценках друг друга. И вдруг — гениальный мальчик!?
Артур набирает один номер, второй, третий… В конце концов, Высоцкого нашли. Приехал небольшого роста крепкий парень. Выпили, Володя взял гитару. Всем присутствующим песни, наверное, были давно известны, но я-то их слышал впервые! Хорошо помню, что он спел тогда «Большой Каретный».
Вот с этого вечера и начались наши встречи: разные
