Я не убийца. Я никого не убивала. Голос твердеет от непоколебимой уверенности в том, что это - правда. В самом деле, не я отправила Хиляка на тот свет. Те несколько пинков, которыми я его наградила, едва ли представляли опасность для его жизни.
- Кто эта молчаливая особа? - вновь встрял "интеллигент", кивая на Верити, которая, похоже, существовала в каком-то ином мире.
- Это моя сестра, Верити.
- Она?..
- Она больна.
Спарк, сунувшийся было взглянуть на Верити поближе, брезгливо отшатнулся.
- ***! Заразная?!.
- Нет, нет, что вы!
Необходимо как можно скорее разубедить их в опасном подозрении. Я была совсем маленькой, когда какой-то странник пришёл в город. Его пропустили через посты, но не заметили его спутницу. Он вскоре покинул стены Убежища, а принесённая им зараза задержалась, и ей были неведомы законы гостеприимства. Болезнь распространялась стремительно, и последствия её оказались настолько страшны, что разбираться и искать способы лечения никто не стал.
Принятые меры были... радикальными. Всех инфицированных попросту загнали в одно старое здание, оно располагалось почти над нашим домом.
Мне кажется, что сквозь толщу земли и бетона я слышала вопли сжигаемых заживо людей.
- В таком случае, что с вашей сестрой? - доброжелательно поинтересовался "интеллигент".
- Э... понимаете... мне неловко... последствия неудачного аборта, - промямлила первое, что пришло в голову. Принимая во внимание род деятельности Верити, такое объяснение могло удовлетворить их.
Кажется, они и вправду потеряли к Верити интерес. Да и ко мне тоже. Две женщины из Ада, у которых нет видимых причин желать смерти подручному Папы, как нет и возможности совершить преступление. Конечно, тот факт, что на теле Хиляка не было обнаружено следов пулевых ранений, вполне мог навести на мысль о том, что убийство совершил некто, не владеющий огнестрельным оружием. Но далеко не у каждого в Убежище оно имелось. С равной степенью вероятности это могло быть делом рук кого-то из "своих". Задайся кто целью замочить Хиляка, небось сработала бы смекалка провернуть дело так, чтобы подозрение пало на заведомо невиновных.
Нет, мне нечего опасаться, ничто не указывает на нас с Верити! Разве что у них есть свидетели... Но в таком случае со мной сразу бы разговаривали иначе. К чему весь спектакль?
Голова шла кругом. Но стоило почувствовать себя уже почти в безопасности, как взгляд наткнулся на нечто такое, что заставило ноги ослабеть, а сердце забиться с бешеной частотой. Пока дружок Хиляка рыскал по бункеру, он зацепился ногой и пнул один из ящиков, на которые мы с Верити садились во время еды. Тогда он прошёл мимо, слишком поглощённый обыском, чтобы заметить то, что впоследствии бросилось в глаза - пока ещё только мне одной! - красноречиво смотрящиеся на полу следы: художественный, по дуге, всплеск мелких брызг, оканчивающийся пятном размером с мою ладонь.
Достало бы и малой толики воображения, чтобы дорисовать всё остальное: представить над этим местом человека, из чьей вскрытой артерии под напором выталкивает всё новые порции крови. В аккурат возле не проронившего ни слова, будто бы демонстративно не принимающего участия в происходящем Ублюдка.
Как же так, ведь мы вычистили каждый квадратный сантиметр, как мы могли проглядеть?!.. Пористый бетон бережно сохранил первозданный насыщенно-алый цвет даже давно высохшей крови. Эта клякса являлась в тот момент точкой, поставленной в нашей с Верити судьбе. Она будто зашевелилась, растеклась по полу, вновь обретая текучесть, - я не видела ничего, кроме неё, это прямое указание на убийство без остатка захватило моё внимание.
Дура, прекрати пялиться на проклятое пятно! Осталось лишь потыкать в него пальцем! Сердце колотилось так громко и сильно, будто я вся превратилась в этот орган.
Будь что будет. Я не позволю им мучить Верити, не теперь, когда ей и без того немного осталось. Буду отрицать её участие. Хватит с них меня одной.
Я заставила себя поднять взгляд. И встретилась с глазами Ублюдка. Они скрывались за узкими прорезями маски, но я чувствовала их взгляд.
Он насмехался надо мной.
- Пожалуйста... - беззвучно дрогнули мои губы. Даже таким, как я, отчаянно хочется жить. Но уже в следующий миг мною овладело холодное отупение.
Это показалось бредом или происходящим в некой альтернативной реальности, когда Ублюдок, подцепив ящик мыском пыльного берца, со скрежетом протащил его по полу. Установил на прежнее место и развалился, как на троне, вытянув длинные ноги, так что рыскавший поблизости крысёныш был вынужден его обходить.
- Мы зря теряем время, - с ленцой растягивая слова, заявил Ублюдок. - Убийца до сих пор не найден, и это подрывает авторитет Папы. В Эсперансе могут решить, что они вольны убивать его людей и оставаться безнаказанными.
- Вы правы, - немного нервно кивнул "интеллигент". - Чистой воды вам, девушка.
- Чистой воды, - механически вернула пожелание.
Толстяк уже шуршал к выходу, флегматичный азиат двинулся за ним. Предпоследним выходил тощий, но прежде успел метнуть мне прищуренный взгляд и демонстративно облизнул губы острым языком. Сердце болезненно сжалось, но всерьёз проникнуться угрозой - явной ли, надуманной - не осталось сил.
Когда скрылась спина в вытертой джинсовке, Ублюдок поднялся и пинком опрокинул злосчастный ящик. Опустился на корточки и провёл рукой в перчатке по замаранному бетону.
Я тускло наблюдала за его действиями. Была уверена: для него и так всё очевидно.
Кажется, его забавляла эта странная игра. Мне ли судить - для таких, как он, свои развлечения.
Глядя на меня с непривычного ракурса, снизу вверх, он покачал головой и ухмыльнулся:
- А я ещё провожал тебя на стену. Оказывается, ты опасная девочка.
Как ни в чём ни бывало отряхнул ладони и поднялся - точно распрямилась пружина.
Я потерянно молчала, только продолжала смотреть на него безо всякого выражения. Какой бы реакции он ни добивался, не получил ничего.
Он продолжил насмешливо и будто бы доверительно, медленно обходя меня по сужающейся спирали:
- Было время, когда мне казалось, что Хиляка, эту гору мяса, можно уложить только из гранатомёта.
Я едва ли понимала смысл его фраз, он точно произносил слова на неведомом мне языке. Ублюдок остановился за правым плечом, его дыхание касалось пряди на виске. Там, где на шее пульсировала синеватая жилка, сделалось горячо от взгляда. Меня затрясло.
- Что ж, так я и думал, - протянул Ублюдок, перемещаясь, словно перетекая, к постели Верити.
Я не знала никого, кто бы двигался, как он. Быть может, оттого что моё восприятие преломлялось через призму страха и ненависти, наделяя его какими-то почти инфернальными чертами.
