когда Виола ныряет в мешок и достает его содержимое, и мне становится непереносимо стыдно. Потому что это не игрушки или наряды. Это еда. Хлеб. Много хлеба. Три толстых, хрустящих буханки. А еще фрукты, немного овощей и большое колесо сыра.
Виола быстро отрывает большой кусок от одной из буханок и подносит его ко рту, но старик сзади нее выразительно прочищает горло. Девочка замирает, а потом вспоминает о чем-то. Она подходит ко мне, и, клянусь, я могу услышать как ее желудок урчит от голода.
И всё же она предлагает хлеб мне.
— Нет, спасибо, — давлю я улыбку, надеясь не расплакаться.
Виола смотрит на Бенволио, но тот качает головой. Только теперь она позволяет себе проглотить вожделенный кусок. А Себастьян уже впился зубами в большую грушу.
Я не могу не задаться вопросом, где их родители. Ушли выполнять какую-нибудь работу? Хочется убедить себя в этом, хоть в глубине души я почти сразу поняла, что это не так.
Бенволио отвечает на мой невысказанный вопрос, только когда мы возвращаемся на улицу.
— Их отец, — говорит он, — работал у нас на конюшнях. Он был хорошим человеком. Умер две зимы назад от лихорадки, а его жена вслед за ним. Детей взял к себе ее отец, но он уже стар и не может много работать.
Мы проходим приличное расстояние в тишине. Когда мы проходим мимо проституток, я съеживаюсь от ужаса и обреченности, и Бенволио наверняка думает о том же, о чем и я. Сколько времени пройдет, прежде чем Виола пополнит их ряды?
Наконец мы достигаем безопасной границы рыночной площади, и это занимает не так много времени, как я думала. Неужто я просто ходила кругами? Надо запомнить дорогу.
— Спасибо, что проводил меня, — улыбаюсь я Бенволио.
— Это было честью для меня, синьорина.... — он вопросительно приподнимает бровь. —Синьорина…?
Опять вопрос про мое имя.
— Как жаль, что тебя на будет на балу синьора Капулетти! — восклицаю я, пытаясь уклониться от ответа. — Я была бы рада встретиться там с тобой.
Его глаза темнеют.
— Ты будешь на пиру?
Я киваю, словно извиняясь.
— Да, я… Я родственница Капулетти.
Бенволио на мгновение задумывается над чем-то, а потом разражается добродушным смехом. Как неожиданно.
— Бывает же! — смеется он. — Кажется, у меня с Ромео гораздо больше общего, чем я думал.
Надеюсь, что выражение моего лица не выдает меня с потрохами, когда я слышу имя его кузена.
— А почему ты думаешь, что меня не будет на балу? — лукаво улыбается Бенволио.
— Ну, потому что ты Монтекки, разве нет?
— Но ведь это маскарад, не так ли?
Он подмигивает.
— Да, маскарад.
— Тогда в чем в проблема? Я смешаюсь с гостями, и старик Капулетти не сможет тебя ни в чем обвинить, если мы встретимся и поговорим.
Я смеюсь.
— Какой ты храбрый, однако!
— Не храбрее тебя! Ты всё это время знала, что я Монтекки и всё равно свободно говорила со мной?
Я приосаниваюсь и гордо вскидываю голову.
— Монтекки или нет, мне не важно. Я не боюсь твоей дружбы.
— Дружбы? — Бенволио недоуменно хмурится.
— Ага, — киваю я.
Вдруг мне приходит в голову мысль, от которой мое сердце подпрыгивает и начинает биться чаще. Я хватаю Бенволио за руку, и он вздрагивает.
— Слушай, а если ты сможешь пробраться к Капулетти на бал, то и Меркуцио тоже сможет, так ведь?
Он выглядит растерянным.
— Меркуцио? А при чем тут…
— Он спас мне жизнь сегодня утром, — объясняю я. — Очень хочу увидеть его снова!
Лицо Бенволио искажается недоумением.
— Он спас тебя? — шепчет он.
— Да, во время потасовки. Сразу после того, как я подхватила ребенка и меня ударили. Ты разве не видел?
— Нет, — бормочет Бенволио. — Эту часть не видел.
Не могу понять, что выражает его лицо. Гнев? Презрение? Что с ним случилось? Я чувствую острую потребность извиниться, хоть и не знаю, за что именно.
— Прости, я просто… думала, вы друзья…
Что-то вспыхивает в глазах Бенволио, и он крепко сжимает мою руку в своих ладонях.
— Меркуцио — самый злобный и нахальный мерзавец из всех, что видела Верона, — быстро говорит он. — Я это точно знаю, потому что мы действительно друзья. И мой тебе совет, держись от него подальше, если не хочешь найти свое сердце разбитым.
Пламенность его речи застает меня врасплох, но через секунду до меня доходит, в чем дело. Я смеюсь и порывисто обнимаю Бенволио.
— Ты так мило переживаешь за меня, прямо как старший брат! Но не нужно, правда. Я сама разберусь, в кого мне влюбляться, а в кого нет.
Несколько долгих секунд Бенволио просто смотрит мне в глаза. Наконец он вздыхает и подносит мои пальцы к своим губам.
— Завтра вечером, на пиру, — тихо говорит он, — прибереги танец для меня. Пожалуйста.
— О, конечно, я с удовольствием с тобой потанцую, — киваю я.
Не говоря больше ни слова, он поворачивается и топает прочь через площадь.
Глава 9. Бенволио
Ни вчера, ни сегодня я ни о чем не могу думать, кроме этой девушки. Невероятная, неземная… Она сама взяла меня за руку. Сама обняла меня! Кажется, меня до сих пор преследует ее запах — гвоздика и немного розовой воды.
Мой разум занят только ею. Готовясь к пиршеству у Капулетти, я представляю, как встречу ее там. Будет ли она еще прекраснее? Едва ли это уже невозможно, но она наверняка наденет дорогой наряд, который подчеркнет голубизну ее глаз.
Ее нежная ладонь опустится на мою руку, когда мы закружимся в танце и я... Я смогу прижать ее к себе. Еще раз почувствую близость ее тела.
Если, конечно, к тому времени мне не переломает ноги какой-нибудь Капулетти.
Возможно, я уговорю мою красавицу тайком сбежать из зала и прогуляться под Луной. Смогу подойти к ней ближе, вдохнуть ее запах… Коснуться ее волос. А может даже поцеловать ее, если она каким-то чудом прошепчет:
— Да, Бенволио, поцелуй, меня, пожалуйста.
Тогда я сделаю это настолько нежно, насколько это возможно. Вложу в этот поцелуй всё мое восхищение ею.
Однако моей первой задачей будет узнать великий секрет ее имени. Я усмехаюсь и качаю головой.
