способом... Страшно подумать, что я тогда смогу наворотить! И начну с того, что разнесу на мелкие камушки это поганое осиное гнездо.
Ночь была безлунная и какая-то мутная, духота и темень стояли, как в ракшасьей заднице. Я слегка высунул нос из-под навеса, чтобы глотнуть свежего воздуха, и вдруг заметил, что выезд свободен. Стены не было. Ворота открыли, чтобы все, кто уже прошёл церемонию, могли уехать? Окрылённый внезапной надеждой, я выскочил из-под паруса и увидел... стену. Пространство между башнями по-прежнему перекрывала надёжная каменная кладка. "Чего только не почудится спросонья," - подумал я и полез обратно в свою берлогу. Но прежде, чем улечься, всё-таки оглянулся ещё раз и был вознаграждён: стена снова исчезла. И тут меня осенило. Я вскочил и, завернувшись в парус, помчался навстречу ночной пустоши. Больше всего я боялся, что ошибся в своих предположениях, и сейчас у меня перед носом снова окажутся эти серые камни, но ничего подобного не произошло. Едва я выбежал за башни, в лицо ударил ветер, наполненный миллиардами острых песчинок. Свобода!
Итак, моя догадка подтвердилась, всё дело в парусе. Когда мы с Джу въезжали в город, никакой стены не было. Вернее, она, конечно, была, но её не было для нас, потому что мы шли под парусом. Так что это не просто парусина, а какая-то особая ткань, и делают её ракшасы. Парус - ткань - ткацкий стан в ракшасьем доме - плащи - ракшасы на мосту... Ёлки-метёлки, как можно было всё это время быть таким слепым и тупым? Всё же было на виду! Взрослые ракшасы носят плащи! Но когда ракша звала подземную реку, она разделась. Конечно, ведь для того, чтобы послать Зов, ей нужно было потратить силу. А ещё, когда я крался к бочке со смолкой, меня никто не остановил не потому, что я такой великий воин-тень, а потому, что благодаря парусу меня не было видно в силе. Береговому нет нужды день и ночь торчать на пристани, он вполне может наблюдать за силовыми потоками вокруг лагеря, не вылезая из кровати. Более того, я почти уверен, что в ракшасьих домах есть и окна, и нормальные двери, но увидеть их (тем более в них войти) могут только те, кому позволено. Я вот, например, такого допуска не имел, и потому меня привели в дом ракши через какой-то крысиный лаз. Глядя, как я цепляюсь за свою одежду, ракшасы, наверное, подумали, что Джу сумела поймать мага впечатляющей силы да ещё в отличной защите, а оказалось, что и тряпки самые обычные, и я ничего особого из себя не представляю. Не удивительно, что они так веселились, когда выяснилось истинное положение дел. Удивительно, что меня сразу не пристукнули за ненадобностью.
Больше мне нечего было делать в Ровеньоне. Пришла пора возвращаться домой. На всякий случай я вытащил сурф и мачту подальше за пределы города, и только на пустоши занялся сборкой своего корабля. Как я жалел теперь, что мало присматривался к действиям Джу и других ракшасов, пока была такая возможность! Но справляются же с этим сопляки вроде Гуттэ, справился в конце концов и я.
Когда корабль был готов, возникла проблема другого характера. С Джу мы всегда шли по ветру, а как двигаться против него, я очень слабо себе представлял.
Понятное дело, что идти под парусом прямо навстречу ветру невозможно. Но, заходя в Ровеньон, да и просто трогаясь с места, мы двигались так, что ветер задувал нам в борт, а не в корму. А когда мы по моей милости рухнули, то даже развернулись носом под углом к ветру и некоторое время пёрли таким курсом достаточно резво. Из этого я сделал вывод, что против ветра можно двигаться зигзагами, смещаясь то вправо, то влево. Путь при этом, конечно, удлинится, и меня наверняка снесёт в сторону от того места, с которого мы с Джу уезжали, но это не так уж важно. Главное - добраться до Занорья.
Начав двигаться, я прошёл мимо города и, наклоняя парус к корме, развернулся чуть навстречу ветру. Всё шло хорошо, пока меня не развернуло слишком круто на ветер. Конечно же, я упал. Встал, замазал ссадины смолкой, просто руками развернул доску в другую сторону носом, поехал дальше. Когда впереди снова показался город, я решил, что не буду больше рисковать шкурой, а отпущу парус по ветру, в нерабочее положение, остановлюсь и снова разверну доску руками. Проехавшись туда-сюда и грохнувшись ещё пару раз, я даже научился замечать тот момент, после которого парус начинает опасно трепетать возле мачты, и стал тормозить, не доводя до падения, но в результате меня сносило ветром назад, и я снова не продвигался в нужном направлении, а даже наоборот, чуть приблизился к городу. Тогда я решил пойти другим путём: разогнаться посильнее и постараться развернуться, проскочив зону, где парус теряет ветер, без остановки. Получалось, что для этого надо просто не висеть сзади до последнего, а успеть перейти перед мачтой на другую сторону прежде, чем парус, вывернувшись наизнанку, сбросит меня с доски. Проще, конечно, придумать, чем сделать. К моменту, когда у меня стало получаться то, что надо, я уже был весь чёрный от смолки и тихо ненавидел мачты, доски, ветер, паруса и всё, что с ними связано. Зато город наконец-то исчез за виднокраем. Так я потерял из вида единственный ориентир на местности, и вскоре совершенно перестал понимать, куда двигаюсь, и двигаюсь ли вообще.
Сперва я опасался, что ветер незаметно переменится, и меня унесёт обратно к Ровеньону или куда-нибудь ещё дальше, вглубь пустоши, но потом заметил, что направление ветра в этих местах на удивление точно совпадает с потоками силы, а они все ведут от Торма в пустошь. Это поддерживало во мне надежду рано или поздно увидеть Торм и не давало свихнуться в пыльной пустоте. Так я ехал три дня. Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, пел песни, все подряд, какие только знал; гадал, как буду объясняться с ротным, и сильно ли мне влетит за самоволку; думал над тем, как-то поживает без меня мой конь, кормят ли его как следует, чистят ли хорошенько или забросили, как только хозяин перестал допекать конюхов, и догадался ли кто-нибудь хоть раз за это время вывести его из стойла... Когда делалось слишком жарко, я останавливался и лез под парус спать. Проснувшись, хлебал смолку из фляги Джу и отправлялся дальше. А
