это сказала, во мне проснулась надежда на то, что я еще смогу вернуть мамин подарок и побежала до соседской девушки, которая ночью пила с моим отцом. Когда я к ней пришла, она была дома, и дверь открыла мне она, а на её руке, красовался мой подарок.
– Это моя цепочка! Мне её мама подарила!
Еле сдерживая слезы, проговорила я.
– Какая? Эта? Ира, вообще-то это мой парень мне подарил, не твоя она.
– Моя! Я же вижу, что эта та самая, которую мне мама подарила!
Я продолжала делать акцент именно на то, что это мамин подарок, и она знает, что мы с мамой не общаемся, я так хотела призвать её к совести, что бы она вернула мне то, что принадлежит мне.
– Домой иди! Ещё раз повторяю, это моя цепочка!
Захлопнув дверь перед моим носом, она просто оставила меня переживать всё то, что со мной происходило. Боже, как же тогда было больно. Мне сейчас больно это вспоминать, но тогда, будучи практически одиноким ребенком, мне не хотелось жить.
Вернувшись, домой, я увидела, что папа по-прежнему спит. Я не могла справиться с той болью, которая буквально разрывала меня. Мне не с кем было поделиться, я сама себе была поддержкой, но тогда я сдалась. Я ещё раз вспомнила то, с какой ухмылкой мне отвечала эта воровка, и просто достала аптечку, а из неё, все таблетки, которые только там были. Я увидела папины сердечные, он часто их пил, потому что после операции на сердце, оно часто его беспокоило. Я знала, что они сильные и ими можно отравиться, я тогда на это только и рассчитывала. Высыпав все таблетки в горсть, набрав в ковшик воды, я не смогла выпить их все сразу и пила по одной. Минут через двадцать меня стало сильно мутить, я вышла на улицу и очнулась уже там, лежа на земле. Я чувствовала тяжесть на лице, и мне хотелось понять, жива я, или я уже умерла? Подойдя к зеркалу, я увидела себя, с ужасно опухшим лицом и глазами, наверное, это было от слёз, а ещё, бордовые щеки, которые сильно горели. Мне было плохо, я просто ушла спать. Проспала я почти сутки, но осталась жива, чему я не была рада. Это была моя первая неудачная попытка суицида.
Летом мама с Катей и Насте улетели в Ангарск, к маминой сестре Юле, про которую я уже писала. Они поехали туда, без меня. Мне было очень обидно, что меня не считают членом семьи, я словно призрак по соседству. А может это всё из-за той цепочки, которой мама нас связала, а я её не уберегла. Именно такие мысли посещали тогда мою голову.
Осенью мы с Алисой ночью ходили на огороды, километров десять от дома и копали там картошку, еще набирали помидоров, огурцов и каждая несла всё домой. Папа даже был рад такой добычи, а как была рада я! После работы, а работала я до обеда, я ходила по местным тропинкам за грибами и за ягодой, а потом лазила на кедр и собирала шишки. Мне не было страшно высоты, совсем не думала о том, что могу сорваться и упасть. Я просто добывала еду домой. Зато потом вечером, растопив мангал и обжарив шишки от смолы, мы сидели с Алисой и Анжелой, всё так же по взрослому рассуждая о смысле жизни.
В школу я тогда, собирала себя сама, кроме одежды конечно. Я пошла в прошлогодней. Папа всё так же не работал. Нет, не то, что бы он всё это время сидел дома, у него были попытки работать, но его увольняли тут же за пьянки. Ничего собственно не изменилось, даже этот случай с обморожением, ни как не поменял его мировоззрение. А я всё так же прогуливала школу и училась с двойки на тройку. Дома уроки делала очень редко, в основном в школьной библиотеке, перед началом занятий. С одноклассниками были натянутые отношения, я старалась всячески менять себя, начала красить глаза, как девочки, но потом я эту затею бросила, потому что когда папа отправил меня к маме зачем-то, я получила от неё хорошего такого леща за то, что накрасила глаза. Я убежала тогда домой, но плакать мне вовсе не хотелось, мне было стыдно так, что я была готова провалиться сквозь землю.
Приходя домой со школы, я стала прятаться за бочки из-под воды, там было тепло, даже зимой. Всегда я искала себе такие укромные места, чтобы побыть одной, и никто не трогал, а ещё, там рождались мои первые стихи. К часу ночи, отец стал кричать меня домой в привыкшем состоянии, и чтобы моё место не обнаружили, мне пришлось вернуться домой.
То утро, оставило не только след в моей памяти, но и на теле. Время было шесть часов утра, папа не ложился ещё спать с вечера, он всегда мог пить до самого утра, что раздражало меня больше всего. Я не один раз получала от него, за то, что прятала и выливала водку, и на мой вопрос, она тебе что? Дороже меня? Он без зазрения совести говорил, что да. В то утро, я уже не спала, сложно спать, когда пьяный папа слушает музыку и с воем орет свои песни. На улице зима и выходной, я бы полежала ещё, но нет. У папы были другие планы.
– Вставай! Хватит спать!
– Папа, время шесть утра, можно я ещё посплю?
– Нет! Вставай, давай!
Я услышала, как вскипел чайник, и продолжила лежать дальше, не думая о том, что папа сможет вытворить такое. Он просто вылил на меня кипяток. Я скинула с себя одеяло и выбежала из дома босиком. Моя спина ужасно горела, а я кричала от боли на всю улицу.
– Домой зайди! Чего разоралась на всю улицу?
Папа, зачем? За что? Ещё и не извинившись, ты продолжаешь орать на меня, что я ещё и виновата? Я не знаю, что происходило в его голове на тот момент, почему он решил это сделать, я понимаю, что никогда не получу ответ на этот вопрос, но всё же, я никогда не смогу понять, как так можно? И заслуживает ли прощения такой поступок? Шрамы на спине, конечно же, остались, ведь от ожога, часть спины покрылась волдырями. Проспавшись, он, извинился, сказал, что не думал о последствиях и всегда сваливал всё на своё нетрезвое состояние. Были моменты, когда он просто говорил, что ничего
