шли по пристани к таможенному ангару, и Патрик заметил:
— Если бы не дела и не обязательства перед Джеймсом и Элис, я бы даже с корабля сходить не стал и сразу бы отправился домой!
Лишь когда супруги сели на поезд, идущий в сторону Лондона, южная Англия сжалилась над ними и показала свою красоту. Путь лежал через Гемпшир; перед глазами путешественников раскинулось бескрайнее лоскутное одеяло полей и лесов. По мере удаления от побережья погода улучшилась, долгожданное солнце осветило многоцветный пейзаж в ярких оттенках зелени, сильно контрастирующий с сухими австралийскими пустошами. Финнеган отметил яркость красок и сказал:
— Хоть какая-то польза от этого дождя.
Лондон не разочаровал. Таксист, говоривший с таким сильным акцентом, что они почти ничего не поняли, высадил их у всемирно известного отеля, где Джеймс забронировал им номер через Ральфа Френча. В отеле Финнеганов окружила роскошь: великолепный букет от Майкла Хэйга дожидался в номере, а в приветственном письме Саймон Джонс и Сонни обещали позвонить на следующий день, когда путешественники отдохнут с дороги.
Обещанный звонок раздался ровно в десять утра, сразу после завтрака и перед прогулкой по столице. Майкл сообщил, что после лондонских каникул один из директоров встретит Финнеганов на вокзале в Лидсе и проводит в Хэррогейт. Хэйг не стал объяснять, почему пока было неясно, кто именно их встретит, ведь он не знал, сможет ли Сонни присутствовать. Состояние маленького Марка сильно беспокоило, да и ни к чему было тревожить молодых родителей рассказами о болезни ребенка. Однако так совпало, что вопрос разрешился спустя несколько часов после звонка Майкла Хэйга.
Маленький Марк тяжело проболел почти месяц. Врачи диагностировали скарлатину. Как только это выяснилось, Ханна отвезла Уильяма в Бейлдон к Конни и Майклу до поры до времени. Ханна и Конни хорошо помнили похожую ситуацию в 1908 году, когда пятилетняя дочка Конни Нэнси заболела крупом и умерла. Тогда младшую дочь Конни Маргариту отправили к дедушке и бабушке в Скарборо.
Болезнь Марка тяжело далась беременной Рэйчел: как бывшая медсестра та настояла, что должна сама заботиться о Марке дома, рассудив, что мальчику нужен индивидуальный уход. Поскольку ее освободили от забот об Уильяме, Рэйчел пустила все свои навыки и силы на уход за старшим сыном, а все домашние — не только Сонни — окружили ее поддержкой и помощью.
Усерднее всех помогала одна маленькая ассистентка, которая, хоть и рисковала заболеть, отказалась покидать больного.
— Марк — мой лучший друг, — заявила Дженнифер Рэйчел и своей матери и проявила такое упрямство, что ни одна из женщин не сумела ей противиться, хотя обе понимали, что детям лучше не контактировать.
Через три недели, которые маленький Марк провел в полной апатии, его состояние постепенно стало улучшаться. Симптомы пропадали один за другим, и у родителей появилась надежда. Прошло еще несколько недель; мальчик заметно повеселел и впервые с того дня, как слег, стал проявлять интерес к происходящему. Но Сонни и Рэйчел даже тогда не осмеливались предположить, что худшее позади.
Тем же утром, когда Майкл Хэйг разговаривал с Финнеганом по телефону, доктор Стивен Каллетон в последний раз навестил юного пациента. Он провел полный осмотр и сказал счастливым родителям, что болезнь отступила и очень скоро Марк полностью выздоровеет. Сонни с облегчением позвонил в брэдфордскую контору и сообщил новость зятю. Сонни понимал, что в его отсутствие на других директоров легла дополнительная нагрузка, и теперь хотел взять на себя большую часть обязательств, связанных с приездом Финнегана. Когда на следующее утро трое директоров встретились, он немедля приступил к делу.
— Завтра возьму «бентли», встречу мистера и миссис Финнеган в Лидсе и отвезу их в Хэррогейт. Потом поеду в Бейлдон, заберу маму с Уильямом и отвезу в Скарборо.
Машины Майкла и Саймона не могли сравниться с «бентли» вместимостью, так что спорить они не стали.
Глава восьмая
Услужливый носильщик погрузил багаж Финнеганов на тележку на платформе вокзала в Лидсе, и тут кто-то постучал Патрика Финнегана по плечу. Тот обернулся и увидел перед собой более молодую копию Джеймса Фишера. Хотя его предупредили, что Каугиллы очень похожи, он с трудом сдержал удивленный возглас. Но вовремя оправился и поздоровался с Сонни.
— Простите, вы, должно быть, мистер и миссис Финнеган? Я Марк Каугилл, но все называют меня Сонни.
Они обменялись рукопожатиями, и Финнеган ответил:
— Рад знакомству, Сонни, но прошу, давай перейдем на «ты». Можешь звать нас Патриком и Луизой. Когда зовут «мистера Финнегана», я оглядываюсь и ищу отца.
— Это мне знакомо, — засмеялся Сонни. Он пожал руку Луизе и ласково улыбнулся Изабелле; та робко улыбнулась в ответ. — Пойдемте скорее, тут сквозняк, — сказал Сонни. — Есть ли место более неуютное, чем вокзал? Я стараюсь здесь не задерживаться.
Мощный «бентли» повез Патрика и Луизу прочь из города на север. Они проехали Уорфдейл, миновали величественный Харвуд-хаус[4] и въехали в Ниддердейл; тогда-то гости начали понимать, почему Джеймс Фишер порой с такой ностальгией отзывался о родных краях. Когда Финнегану пришла телеграмма с предполагаемым маршрутом путешествия, Джеймс сказал: «О, в Йоркшире вам понравится! Вижу, что вас поселили в Хэррогейте; отличный выбор. Милый маленький городок и очень удобная база для путешествий по графству. Достопримечательностей в Йоркшире не счесть; этот край многолик, так сразу и не объяснишь; скажу лишь, что, отправляясь туда, вы будете тосковать по Австралии, но, вернувшись домой, будете скучать по Йоркширу».
Хэррогейт и Йорк полюбились Финнеганам с первого взгляда. Достопримечательностями Хэррогейта были большой общественный парк — Стрэй, благородная застройка в георгианском и викторианском стилях и дорогие магазины с большим выбором товаров. Но больше всего понравились Финнеганам две местные достопримечательности: парк Вэлли-Гарденз, где они неспешно прогуливались среди цветущих клумб и кустарников незнакомых им видов, и кафе «У Бетти», куда семейство, нагуляв аппетит, заходило на чаепитие и полдничало под пианино и струнный квартет.
Напротив, Йорк, огороженный крепостной стеной, хранил очарование старины. Австралия поражала современностью и бескрайними просторами, но не могла похвастаться историей. В Йорке же Финнеганы бродили по извилистым узким улочкам, мощенным камнем, и завороженно разглядывали стены домов, построенных задолго до того, как их родную страну открыли мореплаватели.
Желая сохранить как можно больше воспоминаний о поездке, Патрик и Луиза покупали сувениры в каждом крупном и маленьком городке. В основном это были открытки.
— Так мы сможем рассказать друзьям, где побывали, и нам останется память, — сказал Патрик.
Но поездка состояла не только из удовольствий. Патрик Финнеган проводил немало времени, совещаясь с новыми директорами «Фишер-Спрингз Ю-Кей». Майкл, Саймон и Сонни показались ему умными, способными, трудолюбивыми и прямолинейными людьми — одним словом, обладали теми качествами, которые нравились австралийцам и дельцам. Патрик снова поразился способности Джеймса Фишера привлекать к работе в компании самых одаренных управляющих. Директора познакомили Финнегана со
