считают критически важным сбор оружия, снаряжения и документации, а также фиксацию реальных лиц, отпечатков пальцев и личных вещей боевиков. Поэтому мы занялись сбором оружия и снаряжения, и начали перетаскивать тела на место, которое было подготовлено в качестве посадочной площадки для эвакуации.
Для переброски разведгрупп и погибших боевиков в тактический штаб в районе котловины Нгвези отправили два вертолета. После того как нас высадили для подведения итогов операции, тела были доставлены в Катима Мулило для проведения с ними первичной следственной и криминалистической работы. Наши группы провели еще два разведвыхода, пытаясь обнаружить места дислокации СВАПО, но к тому времени все вражеские базы уже оказались покинутыми. Операция «Шафран» была отменена, и подразделение вернулось на базу «Омега».
В то время я не придал особого значения грудам тел на посадочной площадке. Прилив адреналина и физические нагрузки, связанные со сбором тел и снаряжения в жаркий день, не давали времени на размышления, но позже я часто размышлял о людях, погибших от наших рук. Почему они погибли впустую, вдали от своих близких, под суровым африканским солнцем? И узнают ли их семьи когда-нибудь, где они были и как умерли?
3
Братья по оружию
Те годы на базе «Омега» в Каприви для двадцатилетнего молодого человека были чистым блаженством. Как второй лейтенант, командир разведывательной группы из шести человек, — двух белых и четырех бушменов, — я обладал достаточной свободой, чтобы в основном заниматься своими делами, не будучи обремененным обязанностями, присущими офицерам с более высоким званием. Мы жили ради этого дня — и ради боевых операций, которые следовали одна за другой.
К этому времени я подписал контракт на т.н. «короткий срок», который предусматривал дополнительную двухлетнюю службу помимо обязательных двух лет национальной службы по призыву. Это также означало хорошую зарплату, учитывая, что в течение трех лет службы на границе я также получал «доплату за опасные условия службы».
В то время на «Омеге» проживало более 4 000 бушменов. Из них около 800 являлись военнослужащими, а остальные были членами их семей. Солдаты были разделены на четыре роты: рота «А» (состоящая из баракенов, представителей коренного племени из региона Куандо-Кубанго), роты «В» и «С» (васкелов, — бушменов, ранее рассеянных по южным регионам Анголы и северо-восточной части Юго-Западной Африки) и рота «D» (смешанная из баракенов и васкелов). Штаб каждой роты находился перед ротными жилыми помещениями.
База «Омега» напоминала большой город, и ею действительно нужно было управлять, поскольку необходимо было поддерживать функционирование всех основных служб. В местной школе училось более 300 учеников, которых в основном обучали военнослужащие. Белых было около 250 человек, большинство из которых были холостыми мужчинами и жили в сборных деревянных хижинах (называемых «кимбо») в центре базы. В одной хижине нас жило обычно трое или четверо. Для женатых офицеров, уоррент-офицеров и сержантов имелось около пятнадцати «семейных квартир» — деревянных домов или домиков-фургонов.
Повседневная жизнь на базе вращалась вокруг офицерских баров и столовых. Мы были сплоченной общиной, в которой царил исключительно здоровый дух. По воскресеньям командир закрывал бары, и все подразделение шло в церковь, после чего бары открывались вновь, и все, включая семейные пары, собирались вместе на великолепный поздний завтрак. Иногда мы проводили концерты, в которых участвовали практически все. Также на базу часто приезжали артисты.
Учебный лагерь разведывательной роты, Форт Фреслик, был построен в уединенном месте примерно в 14 км к югу от «Омеги», где мало кто появлялся. Когда мы не были на боевых выходах, то там мы проводили бóльшую часть наших дней недели. База располагалась посреди девственного и нетронутого буша Западного Каприви. Хижины были построены из жердей и тростника, которые мы сами и собирали в буше.
В центре находилась довольно большая «лекционная хижина», в которой проходили занятия. Поскольку лагерь построили мы сами, у ребят из разведотряда появилось чувство собственности. Каждый раз, когда мы посещали Форт Фреслик, мы строили новую хижину или проводили техническое обслуживание строений. Это была наша гордость и радость, и все считали этот лагерь особенным местом.
Солдаты-бушмены, с которыми я работал в разведке, были необычайно хорошо приспособлены к окружающей среде. Они знали применение каждому растению, выискивали каждую тропинку в дикой природе и понимали повадки каждого животного. Они были бесценны, когда нужно было сделать выводы из любого нарушения естественного положения вещей в дикой природе, и могли предсказать действия врага по самым незаметным признакам, оставленным противником. Хотя старшие мужчины, безусловно, были в буше более опытными, молодые также чувствовали себя там как дома.
По моему опыту, бушмены были скорее охотниками, чем бойцами. Ценность бушмена, по крайней мере, с точки зрения разведки, заключалась в его способности выслеживать, скрадывать и обхитрять врага. В сочетании с великолепным знанием буша и умением выживать бушмен становился лучшим напарником в разведывательной группе.
Хотя мало чему можно было научить бушменов в буше, их тактические навыки были развиты не так хорошо, поэтому подготовка была сосредоточена на тактике и обращении с оружием. Типовой курс тактики малых подразделений включал в себя тактическое передвижение в различных боевых порядках патрулей, способы организации засад, навыки действий при боестолкновении с противником, которые основывались на принципе «огонь и движение», и, конечно же, навыки ведения разведки, такие как наблюдательные посты, посты прослушивания, и способы скрадывания противника.
Однажды, когда я читал им лекцию, мы решили бушменов разыграть. На другой стороне лагеря была установлена акустическая система с громкоговорителем, воспроизводившая запись рычания львов и другие звуки дикой природы. В какой-то момент во время лекции я услышал слабый, но отчетливый звук пыхтения молодых львов. На лицах слушателей передо мной явственно возник знак вопроса, и я услышал шепот: «Лев, лев…».
— Да нет, — притворился я, чтобы успокоить их, — вы же знаете, что здесь нет львов…
Но еще не успел я договорить, как полуденный воздух внезапно разорвал оглушительный рев. Все подорвались, как один человек, и бросились за своим оружием, которое было оставлено в пирамидах снаружи лекционной хижины. Взяв винтовки наизготовку, они выстроились лицом ко львам, но никто не осмеливался выйти вперед — каждый раз, когда лев рычал, они отпрыгивали назад в строй. К этому времени я уже едва мог сохранять спокойное выражение лица. Когда после очередного раунда рева раздалась трубный глас слона, они поняли, что их провели. Некоторые из бушменов так разозлились на нас, что бросили оружие и отказались продолжать дневные занятия.
Танго Нака был отобран в разведывательный отряд задолго до моего прибытия в подразделение,
