кружку и вышел из землянки. Глазами он поискал кого-то. Потом быстрыми шагами направился в конец лагеря, где обычно любил сидеть дед.
— Примешь в компанию? — спросил Никита, подходя к Шумейко.
— Отчего-же не принять? Хорошему гостю всегда рад.
— Может, чайку? — и показал на чайник.
— Хорошее дело. У меня как раз костерок ещё не погас. Вешай чайник.
Чепец приладил свой чайник над огнём, подбросил ещё дров и принялся смотреть, как пламя снова набирает силу. Стало светлее.
— С огоньком-то оно и на душе светлее, и кругом виднее, — сказал Шумейко.
— Верно.
В молчании смотрели как закипает чайник, слушали как булькает в нём вода.
— Ну, дед, давай свою тару.
— Это я мигом, — и Шумейко достал свою «именную» кружку, с которой никогда не расставался, — мне покрепче.
— Как скажешь.
Никита не поскупился и насыпал «от души», отчего дед даже крякнул от удовольствия. Затем Чепец залил кипятком обе кружки.
— Чай настоящий, чёрный! — удивился дед, вдыхая носом запах заваренной травы.
— Трофейный, ещё немного осталось.
— Аромат какой!
— О, кто там в кустах? — Чепец посмотрел за спину Шумейко, который тоже оглянулся, силясь рассмотреть то, что увидел «гость». Воспользовавшись моментом, Никита что-то бросил в кружку деда.
Грянул выстрел. Чепец завалился, застонал и схватился за руку, проступила кровь. Берестов молниеносно оказался рядом, ногой опрокинул кружку деда, из неё вывалились остатки сморщенной белой таблетки, ещё не успевшей до конца раствориться. Николай уже вязал Никиту, который опомнился и, превозмогая боль, постарался оказать сопротивление. Алексей ударил Чепца по голове и тот безвольно обмяк. Чертак вместе с другим подоспевшим партизаном закончили связывать руки. Берестов тем временем аккуратно завернул в бумажку остатки таблетки. После обыскал Чепца, не найдя ничего заслуживающего внимания.
— Так-то, дед, — сказал старший лейтенант.
— Вот, паршивец, — выругался Шумейко, — хотел меня на тот свет, значит, отправить.
— Не в первый раз!
— Как тебя понять, Алёша? — удивился Макар Осипович.
— Он вместо тебя по ошибке кузнеца отравил, — пояснил Берестов.
Шумейко сокрушённо покачал головой.
— Спасибо тебе, дед, за помощь! — поблагодарил его Алексей, — если бы не ты, натворил бы он ещё бед.
— Сколько веревочке ни виться, Алёша, а конец будет, — ответил Шумейко, — видишь, как она, судьба-то, распорядилась. Снова встретились…
Чепца унесли. А Берестов отправился докладывать об успехе операции командиру отряда.
— Ну, молодец, нечего сказать, — похвалил Тишков старшего лейтенанта, — теперь осталось дождаться вестей от Руденко и можно приступать к действиям. Кстати, как думаешь, Чепец один был в отряде?
— Пока не могу сказать, надо сначала допросить Чепца. В любом случае, он ниточка, потянем, посмотрим.
— Сейчас его перевяжут и приведут, я уже распорядился, — майор времени не терял. Алексей был с ним полностью согласен.
Через полчаса задержанного привели и посадили на стул в центре землянки. Чепец не выглядел напуганным или обескураженным. Он хорошо держался и своих чувств не выдавал.
— Настоящее имя и фамилия, — спросил Тишков.
— Никита Чепец. Так и запиши.
— Когда и с какой целью был заброшен к нам? — продолжал допрос майор.
— Да что теперь скрывать, — ухмыляясь, ответил Чепец, — перед самой войной. С самого начала не задалось. У самолёта неполадки возникли, пришлось прыгать не в том месте, где предполагалась высадка. Угодил в реку. Тут ещё свидетель нарисовался, будь он проклят, дед ваш. Вот же холера, везло ему крепко. Я хотел его ещё на реке убрать, да пацаны какие-то помешали. Потом здесь в отряде промахнулся.
— Как ты кузнеца отравил?
— Да просто всё. Из деревни вернулись, смотрю, дед сидит в компании. Скучают. В масть, думаю. Такого шанса может больше не представится, да и арест нам светит. Я подошёл, пока Губарев Федьку к фельдшеру водил. Самогон предложил, по кружкам разлил. В темноте они меня не очень-то и видели. Таблетку деду подложил. Знал, свою кружку никому не даёт. Всё отдаст, а кружку ни-ни. Блажь какая-то. Кузнец в темноте не свою тару схватил. Дальше знаете.
— Сколько таблеток у тебя осталось?
— Нисколько. Одна, что на деда пошла, для тебя майор предназначалась, другая для комиссара, её кузнец остолоп принял.
— Почему раньше не воспользовался ими?
— Подобраться не мог
— Неужто дед так опасен стал для тебя?
— Язык у него как помело. Всем направо и налево про реку и голого рассказывает. Может, оно бы и сошло, да чутьё у меня. Чувствовал, подведёт он меня под монастырь своими баснями. Так оно и вышло.
— С какой целью заброшен? — продолжил спрашивать Тишков.
— Диверсии в вашем тылу.
— Что успел сделать?
— А вот это дудки! Больше ничего не скажу!
— Когда и кем был завербован?
— Я же сказал вроде ясно.
— Я бы на твоём месте был бы посговорчивее.
— Вот окажешься на моём месте и болтай сколько душе угодно. А я лучше помолчу.
— Вы хорошо держитесь, — вмешался в разговор Берестов, — значит, прошли хорошую подготовку. Вы не новичок. Вероятно, из раскулаченных. Воевали в бандах против советской власти. Потом ушли на запад, где вашей персоной заинтересовались. Подучили и забросили в район, в котором вы хорошо ориентируетесь, вы выходец из тех мест. Так что теперь ваше прошлое будет установлено, а также мы сможем проследить ваш «боевой путь».
— Неплохо! Я бы поаплодировал, да руки связаны.
— Ваших связных в деревнях мы установим, в этом вы можете быть абсолютно уверены. А после пустим слух, что это вы их сдали и согласились сотрудничать с нами. И раскрывая вашу сеть, будем ссылаться на вас.
Чепец слушал внимательно, его левый глаз немного подёргивался.
— И потом, когда посчитаем нужным, мы вас отпустим, — при этих словах Берестова и Тишков и Руденко не могли скрыть удивление. Их реакция не ускользнула от взгляда задержанного, — а что с вами сделают ваши хозяева, вам лучше знать. Их лояльность к вам будет не восстановить. Ну а перед смертью, я думаю, вы будете долго мучиться, допрашивать они, несомненно, будут с пристрастием. Вы птица не такого высокого полёта, чтобы вами дорожить.
Берестов всё это проговорил спокойно и уверенно, точно зная наперёд всё то, что случится с Чепцом. Тот сидел и лихорадочно соображал.
— Если вы сейчас не начнёте говорить, я сделаю так, как сказал. Слов на ветер я не бросаю. В этом вы сможете скоро убедиться.
— Какие у меня гарантии?
— Ваша полная искренность.
— Что будет дальше со мной?
— Это не я решаю, но моё слово в вашем вопросе будет веским.
— Мне надо подумать.
— Хорошо, я дам вам час.
— Достаточно.
Чепца увели. Берестов попросил Тишкова усилить охрану задержанного. Как-то неспокойно было у Алексея на душе, и он вышел на свежий воздух. «Что такое, — думал
