поступить. Этот интеллигентный, добрый, отзывчивый человек пошёл на войну добровольцем, был в окружении и затем, пробираясь лесами с остатками своего полка, присоединился к партизанам.
— Наши вернуться, — начал Берестов, — напишем о них. А остальное, что насобирали, пойдёт как история.
— Это вы, Алексей, хорошо придумали. А я вот растерялся, — и Лобов виновато улыбнулся, — здесь много интересных мыслей, наблюдений, не хочется, чтобы всё это пропало.
— Не пропадёт, — уверенно сказал старший лейтенант, — вот ребята вернутся, и новый выпуск нашего вестника выйдет.
— Да, вы правы.
— А пока, давайте мы с вами займёмся систематизацией наших материалов, структуризацией и тому подобным, в общем, приведём наши дела в полный порядок.
— Вы хороший человек, Алексей, и, по-моему, надёжный товарищ.
Берестов внимательно посмотрел на Лобова, тот немного смутился, но глаза не отвёл.
— Видите ли, — объяснил Лобов, — я был человеком застенчивым, и в детстве, и позже я не всегда мог дать сдачи своим обидчикам, которые пользовались моим мягким характером. Я часто злился сам на себя за это, но ровным счётом ничего не менялось. Мне трудно, понимаете, трудно было ударить человека. Всё моё существо начинало кричать и противиться желанию причинить другому человеку боль. И я не выдерживал такого протеста, отступал. Но, поскольку в природе всё уравновешенно и действует закон компенсации, то тоже самое моё существо легко распознавало людей благородных, с чистыми помыслами и стремилось к ним. Поэтому я повторюсь, вы хороший человек, Алексей. И, мне кажется, я даже уверен, вы сыграете в моей судьбе значительную роль.
Берестов молчал, он не знал, что на это ответить.
— Я не трус, — продолжал Демьян, — и пошёл добровольцем, чтобы никто не занял моё место. Война изменила меня, точнее мои мысли. Что толку быть просто убитым, если люди, что пришли на нашу землю, перестают быть людьми и жгут, убивают, насилуют. Я начал стрелять. Вы даже не представляете себе, Алексей, каких мук мне стоило сделать первый выстрел в тех, кто тогда шёл на нас, сидящих в окопах. Какой ужас я испытал, когда увидел первого убитого мной. И с тех пор я словно раздвоился, один «я» прежний, а другой являет своё лицо, когда кругом смерть. Этот второй стреляет и стреляет, и убеждён, что, отнимая жизнь у врага, спасает другую жизнь, а может, жизни.
Старший лейтенант слушал молча, пока он просто слушал, не делая никаких выводов.
— Не ожидали такого от меня?
— Не ожидал.
— Вот так «в овечьей шкуре скрывается волк, только белый волк», — закончил свою речь Лобов.
Они ещё долго проговорили. Оказалось, им есть что сказать друг другу. А Алексей даже представить себе не мог насколько пророческими окажутся слова сельского учителя.
«Да, идёт именно священная война, — думал Берестов после разговора с Лобовым, — что-то глубинное, святое внутри человека воюет с фашистами. Только справедливая война может так всколыхнуть людей подобных Демьяну. Белые волки…, а против вас чёрные волки в овечьей шкуре».
***
22 ноября 1941 г.
«В течение этого дня наши войска вели бои с противником на всех фронтах. Особенно ожесточённые бои происходили на клинском, волоколамском, тульском и ростовском участках фронта».
«После ухода большей части партизан на задание в лагере стало тихо».
Берестов доложил Тихоходову о своих планах в отношении Чепца. Иван Сергеевич напомнил, что время поджимает, и в срок Алексей не укладывается. Поэтому необходимо активизироваться и добиться результата в самые кратчайшие сроки.
Возле командирской землянки стояли люди «вооружённые» лопатами, топорами, ломами, пилами. Майор объяснил необходимость земляных работ и стал раздавать команды, создавать рабочие группы для строительства оборонительных сооружений на подступах к лагерю. Никто не спорил и не возмущался.
Деда определили в одну бригаду с Чепцом, туда же «попал» и Берестов. Тишков лично показал где, как и что делать, затем хлопнул по плечу Алексея и пожелал ударно потрудиться.
Старший лейтенант взял лом и принялся долбить уже мёрзлую землю. С ним в паре работал Шумейко, пыхтя своей трубкой. Чуть поодаль расположился Чепец и остальные. Дело спорилось.
— Алёша, пора и перекур сделать, — предложил дед, — отдохнуть надо.
— Надо, сделаем, — и Берестов прокричал, — отдых, ребята.
Все словно ждали эту команду, положили инструменты на землю, присели кто-куда и закурили.
Всё время пока работали Алексей не спускал глаз с Чепца, отметил, что тот внутренне немного напрягся, в глаза Шумейко старался не смотреть, копал от деда в пол-оборота.
— Эх, красота-то какая! — восторгался Шумейко, — с холма далеко видать. Вот жить бы и жить здесь.
— У тебя что, дома нет? — спросил один из молодых партизан.
— Спалили немцы, так что теперь я вроде как бездомный. Но ничего, вот война кончится, новый отстрою.
— Долго жить собираешься, дед.
— Собираюсь. Кто ещё вам голодранцам помощь окажет. Вы чай сразу по девкам, а нам, старикам, угол нужен.
— А нам, что, выходит, не нужен, — не унимался всё тот же парень лет двадцати.
— У вас одна любовь в голове, а в ней и небо крыша.
— В голове или в любви, не понял я, дед?
— Видать, дурак ты, ежели не понимаешь. Вот и говорю, кто вам, окромя нас стариков, поможет и уму-разуму научит.
Кругом засмеялись, а паренёк так вообще сидел с самым довольным видом, точно его похвалили, а не обозвали обидным словом. Только Чепец сидел и молчал. Куда только делся рубаха-парень?
— Случилось чего у тебя, Никита? — спросил сидевший рядом с ним дружок Губарев.
— А что?
— Да хмурной ты сегодня какой-то?
— Голова болит.
— А-а, тогда ладно.
Во время их разговора, как было условлено с Алексеем, дед посмотрел пристально на Чепца, о чём-то задумался. Потом встал и подошёл к ним поближе.
— Тебе чего дед? — недружелюбно исподлобья спросил Никита, — мы чай не красно девицы, чтобы нас разглядывать.
— Похож ты на одного…, — Шумейко не договорил и отошел в сторонку.
— Дед, тебе уже мерещится, — не унимался молодой болтун, — как ты нас уму-разуму будешь учить, если сам отпустил его по старости лет погулять!
— Для тебя, дурака, и хворостина учитель, — парировал дед.
Опять раздался смех. Настроение у всех поднялось. Работа дальше пошла успешнее.
План Берестова сработал: Шумейко зацепил Чепца. Теперь оставалось ждать.
За Никитой продолжали следить. Николай и два его подручных точно тень, сменяясь, всюду следовали за ним. Вот и сейчас они видели, как после работы недовольный Чепец в сопровождении Губарева прошёл в свою землянку, лёг там, заложив руки за голову, и вперился взглядом в бревенчатый потолок.
Алексей даже предположить не мог, что Чепец начнёт действовать так стремительно. Тот быстро поднялся, как только ушёл Губарев, взял чайник,
