— Весь третий этаж, — продолжил Учитель, — занимают кельи. Впрочем, как и чердак. Пойдемте вниз.
Женщина, чье лицо скрывалось за голубой вуалью, почтительно поклонилась Букужьяну, скрестив руки.
— Это леди Бейкфильд, — прошептал Учитель. — Поэтесса! Ерундой занимается!
— Вы не любите поэзию? — спросил удивленно Мазюрье.
— Я не люблю наркотики!
Он проворно спустился, как молодой человек, на первый этаж и уже открывал дверь приемной.
— Знаю, знаю, — сказал Мазюрье. — Я уже заходил сюда. Предполагаю, что на стенах висят портреты ваших благодетелей?
— А! — заметил Учитель. — Угадали… Да, это наши благодетели. Ашрам в основном существует на пожертвования… А вот актовый зал… Здесь мы проводим важные собрания.
— А что означают рога?
— Они символизируют Митру.
— Кто такой Митра?
— Солнце. Жизнь. Первоначальная энергия. Вибрация, порождающая все прочие вибрации. Если вы коснетесь камертона около хрустальной рюмки, то она начнет вибрировать вслед за ним.
— В унисон, — заметил Мазюрье.
— Вы только что произнесли основополагающее слово. И я не теряю надежды увидеть вас однажды среди нас. Зал для упражнений.
Он приоткрыл дверь, и инспектор увидел, как покрытые вуалью фигуры исполняли замысловатый танец под дикую монотонную музыку, лившуюся из громкоговорителя.
— А здесь столовая… Но это неинтересно.
Букужьян топнул ногой по полу.
— Внизу подвалы, старинные подвалы, где хранили шампанское. Хотите посмотреть?
— О нет! Зачем?
— Однако они весьма примечательны. Не могу утверждать, что они тянутся на сотни километров, но это настоящая сеть широких подземных ходов. Во время последней войны там находился склад боеприпасов. Кое-какие церемонии мы проводим в подвалах, поскольку они олицетворяют низменный мир, мир хитростей и уловок, проявлений грубости, от которой каждый из нас должен избавиться. Но я вам наскучил.
— Совсем нет. Можно, я закурю?
— Пожалуйста. Вы ведь видели парк и сад. Так что туда я вас не приглашаю.
Инспектор набил трубку.
— У вас работают добровольные садовники, не очень-то разбирающиеся в садоводстве.
Букужьян от души расхохотался.
— Они в этом совершенно ничего не смыслят. Впрочем, они и не ухаживают за садом. Просто я заставляю их выполнять неприятную физическую работу, чтобы испытать их добрую волю и помочь им избавиться от старых привычек, понимаете?
— Бросить дурные привычки, — сказал Мазюрье. — Как сказано в Священном Писании.
Букужьян фамильярно похлопал инспектора по плечу:
— Ладно… ладно… Еще вопросы?
— Сколько людей живет в Ашраме?
— Обычно около двадцати, если не считать случайных гостей. Но на выходные к нам приезжает немало людей из Реймса и Парижа.
— Кончина этого Ван ден Брука, кажется, вас не очень огорчила?
— В наших обителях, — сказал мэтр, — смерть не считают печальным событием. Скорбят лишь атеисты. Но не заблуждайтесь. Мы любили нашего брата Жупа… Прошу меня извинить. Мне нужно два слова сказать Карлу.
Карл ждал около черной машины, стоящей перед крыльцом. Вероятно, шофер… Широкоплечий мужчина. Похож не на мистика, а скорее на борца. Учитель вернулся обратно.
— Это ваша машина?
— Да.
Мазюрье уже перестал чему-нибудь удивляться. Он выбил трубку о каблук и протянул руку Букужьяну.
— Что ж, благодарю вас. Мой визит к вам оказался очень полезным.
— Приходите когда угодно, — сказал Учитель. — Я всегда к вашим услугам. Уверен, что вы еще не раз нас навестите.
— Сомневаюсь. Дело мне представляется ясным. Правда, всякое бывает.
Он спустился по ступенькам, направился к машине.
— Карл! — крикнул Учитель.
И показал на «фиат».
Шофер устремился вперед, открыл дверцу перед инспектором, потом закрыл ее и на немецкий манер щелкнул каблуками.
«Оригинал? Вельможа? Ясновидец? Пройдоха? — спрашивал себя Мазюрье. — Возможно, все, вместе взятое».
Он резко тронулся с места.
Андуз готовил себе чай, когда в дверь постучали.
— Боже мой. Когда же меня наконец оставят в покое, — проворчал он. — У меня и без них забот хватает!
Он пошел открывать.
— Вы!
На пороге стояла Леа.
— Вы очень любезны, — сказала она. — Можно войти?
Но она уже стояла посреди комнаты и хотя была очень изящной, тем не менее заполнила ее всю.
— А вы неплохо устроились, знаете ли! У меня гораздо теснее.
Она посмотрела повсюду, сунула свой нос даже на кухоньку.
— Я тоже с удовольствием выпью чаю. Я так устала. Я по горло сыта статистическими отчетами.
Она обернулась к нему. Бог мой, какие белокурые волосы! А шея! Нежная, хрупкая, как у ребенка. Достаточно слегка надавить!..
— У нас происходит что-то невероятное, — продолжала она. — Поэтому я пришла. Букужьян позвонил мне около полудня. Ему не удалось отыскать вас в банке… Умер Ван ден Брук.
— Умер? — с наигранным недоверием спросил Андуз.
— Да… По-видимому, он упал в Марну во время прогулки. Такова версия полиции…
— А! Поскольку полиция…
Он сел и машинально забарабанил пальцами по столу.
— Полиция ведет расследование?
— Ну и ну! Да вы как с луны свалились, мой бедный друг!.. О! Чай!
Она побежала к плите.
— Да, — пробормотал он, — я понимаю, что расследованием занимается полиция, но только когда речь не идет о несчастном случае. Несчастные случаи находятся в компетенции жандармерии… Что вам, собственно, сказал Учитель?
Она вернулась, неся две чашки, и села рядом с ним.
— Он сказал мне, чтобы я вас поставила в известность. Всем займется сестра Ван ден Брука. Она хочет увезти тело в Роттердам.
— Но… Что он думает по поводу смерти?
— Ничего. Что вы хотите, чтобы он думал? Если все происходит не на глазах…
— И что из этого? Он же имеет представление о том, как утонул Ван ден Брук?
— Как он может иметь представление?.. Разумеется, произведено вскрытие. Полицейский инспектор посетил Ашрам… И все.
— Странно!
— Да нет, Поль. Это вы какой-то странный. Я вижу, что вы потрясены. Хотя вы не поддерживали с Ван ден Бруком близких отношений.
