Инспектор вдруг понял. Фотографии присылали благодетели Букужьяна, по крайней мере самые влиятельные из них. Англосаксы со светлыми глазами, жители Востока с черными нежными глазами. Бодрые, худощавые, суровые, страдальческие, улыбающиеся лица…
«Церковь! — подумал Мазюрье. — Это церковь!»
Он вышел на цыпочках и обратился к женщине, которая держала в руках швабру и тряпку.
— Мне хотелось бы увидеться с мсье Букужьяном.
— Учитель сейчас в своем кабинете, второй этаж, первая дверь направо.
В эту минуту Мазюрье услышал, как кто-то стал ритмично хлопать в ладоши. Где-то танцевали. Не переставая удивляться, он поднимался по лестнице, пахнущей воском, равно как и приемная, и постучал в массивную дверь.
— Войдите!
Толстый лысый человек, медленно печатавший на машинке двумя пальцами, и оказался Букужьяном. Он так и не обернулся, и инспектор быстро осмотрел комнату. Кругом царил лирический беспорядок. Везде валялись книги, папки, из которых высыпались бумаги, скоросшиватели. Стулья завалены кипами газет. Полки из светлого дерева прогибались под тяжестью журналов. Книги также лежали и на полу, и на батареях, и на подоконниках. Они штурмовали письменный стол. Они поддерживали телефон, вот-вот готовый свалиться с груды отпечатанных страниц. С какой радостью Мазюрье порылся бы здесь! Мимоходом инспектор прочитал несколько заголовков: «Катары… Филокалия»…[17]Он начинал понимать сущность Букужьяна.
Учитель взглянул на Мазюрье.
— Прошу прощения, — сказал он. — Садитесь… О! Извините!.. Я немного занят.
Он поднялся и обогнул стол с такой живостью, что инспектор изумился. Букужьян схватил стул, хорошенько тряхнул его, словно хотел прогнать кота. Со стула беспорядочно посыпались книги.
— Кто направил вас? — продолжил он.
Интересно! Значит, к нему приходят только по рекомендации!
— Старший инспектор Мазюрье. Мы нашли тело некоего Ван ден Брока…
— Брука… Что произошло?
— Он утонул.
— Понимаю, — задумчиво сказал Букужьян.
— Он жил здесь?
— Да… В Ашраме живет около двадцати гостей.
— В Ашраме?
— Вы разве не знаете?.. Конечно, в полиции… Речь идет об эзотерической общине…
— Нечто вроде монастыря?
— Как вам угодно. Но мое учение носит скорее философский, нежели религиозный характер. Разумеется, мы сами организуем похороны. Надо соблюдать ритуал, помогающий усопшему должным образом устроиться в своей новой жизни.
— По вашему мнению, он мог покончить с собой?
— Нет. Духовно он оставался еще ребенком. А самоубийство…
Букужьян на секунду задумался.
— В данный момент мы подвергаемся воздействию, которое меня беспокоит, — сказал он. — На днях два американца, приехавшие сюда, разбились на машине… Мы недостаточно молимся, если говорить упрощенно.
— Авария произошла близ Реймса?
— Да. Приблизительно в десяти километрах.
Мазюрье запомнил эти сведения.
— А вы не нашли странным, что этот Ван ден Брук пропал? — спросил он.
— В Ашраме каждый свободен в своих действиях. Я не устанавливаю ни за кем слежки. Если наш друг захотел отлучиться на несколько дней, то он имел на это полное право. И если он захотел покончить с собой, как вы говорите, следовательно, и на это имел полное право.
— И вы бы не стали ему мешать?
— А что такое смерть? — спросил Учитель.
— Он занимал здесь комнату?
— Да. На третьем этаже.
— Я могу ее осмотреть?
— Ну конечно. Я буду даже рад показать вам Ашрам, потому что люди думают бог весть что, как только заходит речь о нашем доме.
Его ровный, приятный голос напоминал голос священника, который уже ничему не удивляется.
— Здесь рядом наш секретариат. Позвольте… Я пойду впереди.
Он открыл дверь. Инспектор остановился на пороге. Комната выглядела уютно и чисто и походила на кабинет управляющего делами. Металлическая мебель. Металлическая картотека. Настольная лампа в форме голубого шара. Телефон. Учитель улыбнулся.
— Здесь все расставлено по своим местам. Не то что у меня. Наш друг Андуз привык к порядку. Этот юноша приезжает сюда по выходным. Он занимается материальными проблемами, улаживает все формальности.
— У Ван ден Брука есть семья?
— Да. Его сестра живет в Роттердаме. Занимается крупными импортно-экспортными операциями… Далее расположены жилые комнаты. Поскольку они оказались слишком большими, я разделил их надвое. Это позволяет приютить больше приверженцев… Ван ден Брук жил в комнате, расположенной в самом конце коридора. Пойдемте.
Шум стих.
— Сейчас наступил час медитации для самых одаренных, — объяснил Учитель. — Вот его комната. О! Здесь все очень скромно. Но наши друзья и желают познать здесь лишения.
«Армянин? — подумал инспектор. — Русский? Скорее, выходец из Ирана. Говорит со странным акцентом. Наверняка на него заведено досье в префектуре. Во всяком случае, человек он неординарный».
Он прошелся по комнате.
— Кровать не убрана, — заметил он. — Разве это не доказательство, что он собирался вернуться?.. И потом, обычно, прежде чем покончить с собой, человек оставляет письмо.
— У нас, — возразил Букужьян, — начинают с того, что избавляются от своих привычек.
Мазюрье открыл шкаф, пощупал висевшую одежду, осмотрел поношенную обувь, порылся в ящиках туалетного столика.
— Очень интересно. У солдата в казарме и то больше вещей. А тут нет даже ни одной книги!
— Они получают весьма полную устную информацию.
Инспектор встал перед Учителем.
— Вы могли бы мне объяснить, чему вы здесь обучаете?
— Как раз, — ответил Учитель, терпеливо улыбаясь, — это и не нуждается в объяснениях.
— Вы им читаете катехизис?
— Напротив. Верить не во что. Я только учу их жить с открытыми глазами. Того, что люди хотят познать, нет ни на небе, ни на земле, но в каждом из нас.
— Это Бог?
— Это единство.
— Допустим, — отрезал инспектор не без раздражения. — Я не способен к метафизике. Итак, по вашему мнению, это убийство?.. Несчастный случай?
Учитель поднял брови и медленно окинул бархатистым взглядом комнату.
— Это метаморфоза, — сказал он наконец. — Продолжим, если желаете.
«С таким типчиком, — подумал инспектор, — хлопот не оберешься!»
