в этом мире. Еврей выполняет свою миссию, соблюдая 613 заповедей Торы… – говорил раввин.
Честно говоря, это было похоже больше на какое-нибудь обыкновенное собеседование, чем на проповедь. На прощание, раввин вручил мне Тору на русском, дал задание на дом, и назначил следующую встречу. Не знаю, удалось ли мне пройти собеседование на еврея, но почему-то хотелось верить, что удалось. Покинув синагогу, я был как будто все также пьян, а мои карманы все также пусты. Я сунул книгу под мышку и, руки в карманы, двинул по тротуару к трамвайной остановке через туман. Было так поздно, что я едва успевал даже на последний маршрут.
Услышав шаги, и ощутив чей-то взгляд, приклеившийся к моему затылку, я насторожился. Оглянувшись, я увидел постороннего человека под большим черным зонтом. Поравнявшись, незнакомец вежливо предложил проводить меня до остановки. На его голове была еврейская кипа, так что я принял незнакомца за прихожанина синагоги, должно быть он видел меня внутри, и, не раздумывая, согласился. Хотя, он показался мне жутко высоким на фоне миниатюрных китай-городских домишек, и дико бледным для того времени года, да и вообще предложение проводить меня прозвучало как-то по-пидорски, но, в конце концов, у него был зонт, так что, делать было нечего. Хотя на небе, как будто, не было ни облачка, по зонту барабанил дождь. Дождь вообще шел будто бы по нашим следам, но я не предал этому большого значения, решив, что у меня разыгралось воображение.
Провожатого звали Соломон Лазарев. Заметив у меня в руках Тору, он похвалил книжку. Сказал, что перечитывает минимум раз в год, но у этого автора найдутся истории и поинтереснее. Я, сперва не понял его, и спросил, что он имеет в виду, а он спросил, слышал ли я что-нибудь о «ессеях». Я не слышал. Длиннющей рукой незнакомец держал зонт так высоко, что тот укрывал от дождя даже уличные фонари. Он сообщил, что ессеи – это древне-еврейская секта. Они верили в то, что бессмертные души людей спустились с небес, соблазнившись физической формой, и, в погоне за ее гнусными привилегиями, такими как пьянство, разврат и наркотики, остались на земле, заточенными в человеческом теле.
– Согласно доктрине ессеев, грехопадение произошло в момент единения души и тела, а изгнание человека из рая – всего лишь символический эпос, – говорил Соломон.
На повороте, я заметил, как моя тень преломилась о фонарный столб. Тогда же, я обратил внимание на то, что у Соломона вообще нету никакой тени, но решил, что мне это померещилось, и мы двинули дальше.
Соломон говорил, что ессейство не имеет практически ничего общего с традиционным иудаизмом. Что в древности ессеи считались самыми отъявленными аскетами. Осознав испорченные нравы городских жителей, они покинули города, чтобы образовать обособленные общины, избегая даже своих соплеменников.
По дороге, под эстакадой, нас обругала свора бродячих собак. Когда одна подобралась совсем близко, Соломон спустился перед ней на одной колено, и нашептал что-то на ухо. После этого свора отстала, а дворняга, подвизгивая и, обоссавшись под себя, убежала прочь. Я не нашел в этом ничего странного. Решил, что, наверное, чувак просто какой-нибудь там дрессировщик или типа того.
– Согласно древним легендам, именно ессеи совершали все библейские чудеса: предсказывали будущее, исцеляли слепых и прокаженных, воскрешали мертвых и превращали воду в вино за много лет до того, как это стало мейнстримом, – продолжал Соломон.
Он говорил, что ессеи жили безбрачно, считая безбрачие выше брака, презирали украшения, и носили одну и ту же одежду до тех пор, пока она в конец не изнашивалась.
– Они вставали до восхода и никогда не говорили ни о чем житейском, считая, что все это позволит им приблизиться к состоянию бестелесной души, – бормотал он. – Если верить каббалистическим преданиям, ессеи открыли целый обряд, способный избавить душу от плотских соблазнов. Обряд был крайне жесток и выполнялся посредством практически полного обескровливания. В большинстве своем подобные практики кончались смертью адептов. Однако, – ухмыльнулся незнакомец, – если верить преданиям, за смертью следовало воскрешение…
Дождь прекратился, и Соломон сразу же схлопнул зонтик. Хотя все произошло так быстро, что мне даже показалось, как будто бы он знал, с точностью до секунды, когда именно должен кончиться ливень, и предугадал этот момент.
– Перерожденные таким образом ессеи, избавляясь от всех изъянов физической оболочки, одновременно обретали бессмертие. Считается, что секта ессеев дошла и до наших дней. Однако нет никаких доказательств подтверждающих эту точку зрения. Еврейские ученые-каббалисты из ее сторонников, считают, что прошедшие через обряд ессеи, не чувствовали боли, жажды и голода; ничем не болели и не могли умереть даже насильственной смертью. Но чтобы сохранить бессмертие, они вынуждены были платить страшную цену.
– Какую же? – поинтересовался я.
– Каждую ночь питаться кровью смертных гоев…
– Пф. То есть, что-то типа вампиров? – снова вписался я, скептически откашливаясь в, медленно рассеивающийся туман.
– Еврейских вампиров. Что намного пизже. – отвечал Соломон, и к его физиономии приклеилась тесная, сатанинская полу-улыбка.
Едва уловив эту его последнюю мысль, я обнаружил, что мы оказались в Гольяново – прямо у моего подъезда. Должно быть, увлекшись беседой, я бессознательно повел нас каким-то коротким путем. Иначе как объяснить тот факт, что длинная дорога заняла у нас так мало времени.
– Н-да. Ну и ди-ичь. Ты сам-то во все это веришь? – спросил я, растирая предплечья руками, чтоб разогнать мурашки.
Соломон лишь стиснул зубы в ответ, и я заметил, что его зубы, особенно клыки, намного острее обыкновенных человеческих… Шум, внезапно отворившегося окна, отвлек меня, и я на мгновение отвернулся, но вдруг, услышав, кошачий мяу, повернулся обратно. Соломон исчез. Что ж, по крайней мере, я не попал под дождь.
Шторы в кухне ходили волнами. Окна, должно быть, выбило сквозняком. Я подошел, чтобы затворить их, и слегка зазевался, как вдруг, со стороны улицы на меня бросился булгаковских размеров черный котяра. Он вцепился в меня, острыми как перец чили зубами и когтями. Я вскрикнул от неожиданности, но, не растерявшись, перехватил кошака за шкирку и, несколько раз мудохнув о подоконник, вышвырнул из окна. Я бы с радостью спустился и добил гниду, но, к сожалению, жил я лишь на втором этаже, так что, скорее всего, эт пиздюк сильно не пострадал, и ему сразу же удалось скрыться.
Была уже глубокая ночь. Я осмотрел и обработал свои раны. Не шее две крохотных точки – следы кошачьих зубов – до свадьбы заживет. Но вот плечи выглядели так, как будто на меня напала дикая пума, или так, как будто бы
