я переспал с пумой, или так как будто две дикие пумы, пока я спал, занимались незащищенным сексом в моей постели. Перед сном я проверил мобильник. Друзья меня так и не спохватились. Тем лучше.
На душе скребут кошки, во рту будто кот насрал. Не хочется ни есть, ни пить, ни курить. Только привычка, как следствие всех причин, заставляет меня что-нибудь предпринимать. Я иду в универ, потому что студент, отправляюсь обедать, потому что наступает время обеда, курю, потому что всем известен курильщиком. И, все-таки, лекции проходят мимо моих ушей, и кусок не лезет мне в горло. В университетской курилке Яна Кошкина, та самая, которая под каждой партой оставляет жвачку, после беглого осмотра, первой ставит мне диагноз – похмелье. Она живо интересуется, чем я был занят вчерашним вечером. Я решил, что ей, как будущему ветеринару, наверно, лучше не стоит докладывать о махаче с дворовым котом, и отбрил ее какой-то светской беседой о погоде и приближающейся сессии.
Снились собственные похороны. Медицинские исследования показывают, что вследствие шока, связанного с утратой близкого человека, в мозгу нарушаются функциональные связи. Это может служить причиной для развития депрессии и пограничных расстройств. Что ж. За один вечер я сознательно утратил сразу пятерых близких, в виде моих дружбанов. Должно быть, к этому все и идет. К депрессии.
Помимо дрожи в руках, неутолимой жажды, тошноты и светочувствительности – обычных симптомов алкогольного отравления, весь день меня мучает страшный дискомфорт между ног. Не хочется хвастаться, но такое ощущение, как будто штаны стали тесноваты. Можно, конечно, проконсультироваться на кафедре урологии… Это один из плюсов учебы в меде, здесь каждый второй готов бесплатно поставить диагноз, не ручаясь за качество. Но, как-то неохота потом собирать косые взгляды по универу, к тому же у девушек я, вроде бы, на хорошем счету.
Пенис среднестатистического мужчины продолжает увеличиваться в размере вплоть до двадцати пяти лет. Будем надеяться, что в этом все дело. А девушки еще по-летнему загорелые, и из-под больничных халатов, выглядывают стройные бритые ноги в мурашках. Вот только мне, почему-то, это по барабану.
А можт, никакая это и не депрессия… Люди – наземные млекопитающие, в естественной среде обитания не способные испытать чувство полета. По этой самой причине, глядя вниз с большой высоты, всякий человек время от времени задумывается о том, чтобы совершить прыжок. Что уж говорить о человеке, которого к земле прибивает апатия, купированная необходимостью посещать лекции по лучевой диагностике. Но вместо того, чтобы выброситься в окно университетского туалета, я бросаюсь в окно между парами, покупаю батон белого хлеба в монастырской лавке у старой церкви, и иду в парк. Надеюсь, хоть утки приведут меня в чувство. Кошкина говорит, что у уток хлеб не усваивается, но пока что-то никто не жаловался.
Только тому человеку можно доверить секреты, которому они не нужны даром. В коммуналке на Сретенском чьи-нибудь ребра вращаются со скоростью 78 оборотов в минуту и поют голосами группы СБПЧ. Здесь живет Макс Танцев – единственный настоящий пират среди ординаторов отделения рентгенологии НИИ Склифосовского. У него нет корабля и нету команды, зато есть электро-рекордер и целый альбом краденых рентгеновских снимков, на которые Макс делает пиратские записи музыкальных альбомов. Музыка на костях, как в старые добрые. Такие пластинки обойдутся намного дешевле винила, и немного дороже бутылки вина. А Макс, совершая кражи из историй болезни и, уклоняясь от уплаты налогов, рискует всего-навсего своей личной свободой и профессиональной репутацией. Зато среди меломанов репутация у него лучше некуда. Макс говорит, что если когда-нибудь налоги дойдут до налогоплательщиков, он тут же сдастся полиции, но пока этого не предвидится, и он преспокойно продолжает наряжать череп и кости Веселого Роджера в костюмы из последней коллекции от Лизы Громовой и Дайте Танк!. Танцев – предприниматель с принципами, как Третьяков.
Возможно, однажды он продал кому-нибудь снимок вашего таза, вот только ваших секретов он никогда никому не продаст. Он вас внимательно выслушает, пританцовывая, и лишь, когда больше нечего будет сказать, остановит вертушку проигрывателя, и скажет что-нибудь наподобие:
– Как здравомыслящий человек, могу посоветовать тебе не мистифицировать. Походу, ты связался с поехавшим религиозным фанатиком. Как врач, могу посоветовать взять пару дней выходных от учебы, а заодно и от бухича. А, как порядочный атеист, и просто твой кореш – возвратить раввину книженцию, и заодно возвратиться к старым добрым предрассудкам относительно природы религии.
По рецепту кореша, я вернул Тору раввину и, извинившись за возникшее между нами недоразумение, поблагодарил старика за потраченное время и за гостеприимство. Раввин отнесся к сказанному с пониманием и даже в какой-то момент изобразил что-то похожее на улыбку, но поспешил, вежливо, насколько это было возможно, выставить меня из синагоги. Я совсем не обиделся, и с легким сердцем, вышел на улицу.
Мятые триколоры болтались из стороны в сторону на ветру, лишенные всякой торжественности, по обе стороны Маросейки, худо-бедно украшенной к неизвестному празднику. Среди флагов был один, вывешенный вверх тормашками, но на это никто не обращал внимания. Из всех праздничных декораций, наиболее празднично выглядела паутина, висевшая на фонарном проводе, делившем улицу пополам.
Но не одни пауки расставляют сети. Иногда, по долгу службы, просто чтобы держать планку раскрываемости, так поступают и сотрудники федеральной полиции. Свыше сорока процентов объявлений о продаже наркотиков в теневом секторе интернета оставляют в качестве приманки, имеющие неограниченный доступ к всевозможной дури, люди в погонах. У меня на глазах, очередной малолетний козел отпущения, как раз, попался в такую ловушку. Парень слезно просил никуда его не забирать, но дяденьки полицейские в форме с, в четвертый раз за год обновленным дизайном, только мрачно качали головами в ответ, заталкивая пацана все глубже на заднее сиденье бело-синего ларгуса, по старой русской традиции вписывая в графу «поняты́е» парочку мертвых душ. Один из них оценивающе посмотрел на меня. Делая вид, что я не причем, хоть я и действительно был не причем, прихрамывая от междуножного дискомфорта, я отправился к остановке.
Для страны, где нет ни одной профессиональной бейсбольной лиги, в России подозрительно много бейсбольных бит. Я всегда смеялся над привычкой Клима Кошелева спать с битой в обнимку, но проснувшись от звука праздничного салюта, решил, что бита в постели, наверное, все-таки не помешает. В кресле, напротив зеркала, сидел Соломон Лазарев – мой вчерашний знакомый. Губы у него были в крови.
– ТЫ здесь откуда? – поинтересовался я, продираясь сквозь уровни сна, хотя
