– Так что случилось с Мод?
– Она была из тех, кого называют светскими львицами. Богатой. Красивой. Одной из красивейших женщин, что мне доводилось встречать. Ее имя не сходило с газетных страниц. Но Мод не только блистала на вечеринках, в газетных статьях и колонках о моде. Она была обученной оперной певицей. Джулиане очень нравился ее голос. Мы часто слушали выступления Мод на «Шоу воскресным вечером» в эфире радиостанции WOR. А как-то раз взяли на ее живой концерт и тебя. Ты тогда был еще слишком мал, чтобы это запомнить. Поначалу мы думали оставить тебя с бабушкой. Но твоей матери очень хотелось, чтобы ты услышал пение Мод. Джулиане в тот день нездоровилось, выход из дома дался ей с трудом. Но концерт проходил в парке, атмосфера там была теплая, даже семейная. И мы взяли тебя с собой. Сэл и тетя Тереза тоже пошли. И ты, и твоя мать были буквально зачарованы выступлением Мод. Ты даже не шевелился. Сидел у матери на коленях, и на ваших лицах читалось одно – выражение полного счастья, умиротворения. Это было прекрасно. У Мод был потрясающий голос. Она действительно была особенной.
– Мне кажется, я припоминаю ее имя… теперь, после того как ты его назвал.
– Весь Нью-Йорк был одержим Мод. И Сэл тоже был ею одержим.
– Сэл? – ошеломленно переспросил я.
– Сэл, – подтвердил помрачневший отец.
Я лишь помотал головой.
– Уж кто-кто, а дядя Сэл умеет все испортить, – пробормотал я.
– Не говори так, Бенни.
Я снова потряс головой, но настаивать на своем не стал.
– На какое-то время Мод тоже увлеклась Сэлом. Он был красивым. Влиятельным. Решительным. Умел убеждать. Я думаю, Мод льстило его внимание. Женщинам нравился Сэл… а Мод нравилось, что он был, что называется, бедовым. Не понимаю, почему многих женщин тянет к таким парням. Джулиане никогда не нравились мужчины, способные создать массу проблем.
– Но она вышла за тебя, папа, – напомнил я отцу насмешливым тоном.
Он хмуро глянул на меня, будто не понял иронии.
– Продолжай. Мод нравился Сэл. Сэлу нравилась Мод… И что было дальше?
– Ей не нравилось, что Сэл был женат. Мод не желала встречаться тайком. Возможно, она и готова была стать подружкой гангстера, но при одном условии: она хотела быть с ним рядом, у всех на виду. А не прятаться в его постели.
– И она сказала Сэлу «нет»?
Никто не говорил дяде Сэлу «нет». Даже мой отец.
– Не прямо… Она продолжала с ним флиртовать, но положила глаз на другого.
– На Бо Джонсона? – спросил я.
– Да. На него. Бедный сукин сын! Ему бы бежать от нее без оглядки… Бо сам по себе был звездой. Когда он не бился на ринге, он одевался в лучшие костюмы, пошитые на заказ. Все норовил покрасоваться и продемонстрировать свою силу. Он ходил с тростью и носил шляпу-котелок. Он общался с мужчинами и женщинами, которые никогда бы не стали приглашать его на свои званые вечера, не будь он знаменитостью. Бо любил брать то, к чему он не должен был даже прикасаться. Он любил белых девушек только потому, что это задевало и раздражало всех остальных. И белые девушки его любили. Мод тоже его полюбила. Мир Мод Александер был миром блеска и гламура. Она считала, что все правила – и гласные, и негласные – к ней просто не применимы. И они действительно не распространялись на нее. До поры до времени. Когда у тебя есть деньги и слава, ты волен делать все что хочешь. Голодранцы причисляли Мод к элите. Но высший свет Нью-Йорка не шибко жаловал гангстеров и звезд, и уж этим сливкам точно было не по нраву, что вокруг одной из них крутился такой человек, как Бо Джонсон.
– Овца отбилась от стада? И чем все это обернулось? – саркастично полюбопытствовал я.
Но на душе у меня уже заскребли кошки, хотя эта история не имела ко мне никакого отношения. Я отставил пустую тарелку и, откинувшись на спинку стула, приготовился выслушать ее окончание.
– Сэл был очень ревнив. А Бо и Мод выставляли свои отношения напоказ. Обоим нравилось находиться в центре внимания прессы, и в газетах о них много писали, нередко всякие скабрезности. Я не лез, старался держаться в стороне. С Бо мы дружили еще до встречи с Сэлом, но Сэл был моим боссом. Сэл был моей семьей.
«Сэл был моей семьей»… Как же часто я слышал эти слова, пока не вырос.
– Увы, последствия оказались куда более серьезными, чем ты можешь представить, – сказал отец. – И дело было не в одной ревности Сэла. Некоторые люди не любят смешивать цвета.
На мой взгляд, это еще было слишком мягко сказано.
– Александеры пребывали в полном замешательстве от всего произошедшего, – продолжил отец. – Бо и Мод уехали из Нью-Йорка, а потом до меня дошел слух, что Бо посадили. За перевозку белой женщины через границу штатов в, как тогда говорили, «аморальных целях». Он якобы нарушил закон Манна, – всплеснул беспомощно руками отец. – Я так и не понял почему. Этот закон касался похищения людей и тайной торговли белыми рабынями. И Бо, и Мод прошли через ад. Бо провел в тюрьме год. Даже невзирая на то, что Мод отказалась свидетельствовать против него. Тогда я ему не помог. У меня своих проблем хватало. Пока Бо сидел, твоя мать умерла, и под грузом навалившихся на меня неприятностей я совсем потерялся. А потом Бо сам заявился ко мне той ночью. Помнишь?
– Да, помню.
– Пока Бо был за решеткой, Мод родила девочку. И ей пришлось вернуться в Нью-Йорк. Александеры скрыли это от газетчиков. Никто не видел ни Мод, ни ее малышку. Я тоже ничего не знал, пока мне не рассказал Бо.
Я наконец понял суть бессвязного рассказа отца. И почему-то не удивился. Я ведь и сам подумал о Бо Джонсоне, когда услышал пение Эстер. Как будто мои уши уловили то, что отказались заметить глаза.
– Бо освободился, вернулся в Нью-Йорк и впервые увидел свою дочь. Они с Мод решили уехать в Европу. Думали, что смогут там прожить. Бо стал бы боксировать, она – петь. Они уже собрали вещи, обо всем договорились, но, когда через три дня Бо пришел в дом любимой, малышка спала в своей детской кроватке, а вот Мод… Мод была мертва.
– Что же там случилось? – спросил я, потрясенный.
– Поговаривали, будто Мод наложила на себя руки. Но Бо в этом сомневался. Он испугался, что на него повесят ее убийство и снова посадят за решетку. На этот раз пожизненно. Он принес дочку мне, попросил отвезти ее в Гарлем к женщине по имени Глория Майн. Я не в курсе, откуда они знали друг друга. И были ли родственниками.
– Но ты выполнил его просьбу, – сказал я, явственно вспомнив ту ночь. Отсутствие отца и чье-то мурлыканье.
– Да. Я сделал так, как сказал Бо. И умыл руки.
– Значит, Эстер Майн – вовсе не Майн?
– Да, – подтвердил мою догадку отец; его взгляд сделался тяжелым. – Майн – это фамилия женщины, которая ее вырастила. А на самом деле Эстер – дочь величайшего боксера всех времен и Мод Александер, обладательницы одного из лучших голосов, которые мне посчастливилось слышать. Включая голос твоей матери… С Эстер следовало бы обращаться как с королевой певческой сцены. А вместо этого ее чураются и только шепчутся за спиной. Потому что всей правды никто не знает. И никому не хочется бередить старые раны. Или нажить себе врага в лице Сэла, вскрыв его подноготную.
