— Прошу извинить нас, но мы вынуждены покинуть вас, — он тактично улыбнулся, и они вместе с Миланой поднялись из-за столика, удаляясь в сторону небольшой группы людей, стоящей у стены недалеко от выхода.
— Я что-то не так сделала? — тут же спросила Алёнка, чувствуя, как кровь приливает к её лицу. Хотя больше от непонимания, чем смущения: сама она не увидела ничего необычного в своих вопросах к Милане. Однако Егор думал по-другому:
— Вопрос не совсем корректный. Ребята пришли расслабиться и отдохнуть, а не давать тебе интервью, — немного резко проговорил он, глядя прямо в глаза Алёнке.
— Я просто хочу понять… Разобраться… Мне кажется — тут налицо стокгольмский синдром! Ну, когда жертва влюблена в своего мучителя! — торопливо заговорила Алёнка, но Егор её тут же перебил:
— Я не знаю, что здесь «налицо», но познакомились они ещё в институте, и сразу после получения дипломов поженились, и прошло ещё довольно много лет, пока случилось то, что ты здесь увидела.
— А ты их хорошо знаешь? — немного озадаченная услышанным, спросила Алёнка.
— Не скажу, что между нами близкие дружеские отношения, но знакомы мы довольно хорошо.
— Он тоже банкир? — с едва скрытым сарказмом проговорила Алёнка.
У Егора на губах заиграла улыбка:
— Нет, Олег всего лишь заведует терапевтическим отделением в городской больнице, а Милана работает там врачом. Как говорится — «на что учились…».
Тем временем на импровизированной сцене, в самом её центре, появился Андреевский крест, и зазвучала тяжёлая, довольно громкая музыка. Впервые «номер» не был объявлен ведущим, и Алёнка с интересом разглядывала деревянное сооружение в центре зала.
Случайно бросив взгляд на раскрывшиеся двери центрального входа, Алёнка во все глаза уставилась на вошедшего. В дверях показался мужчина, полностью скрытый чёрным просторным балахоном, перетянутым на поясе чем-то вроде широкой верёвки. Его лицо было скрыто капюшоном, накинутым на чуть склонённую голову. Уверенно ступая босыми ногами по гладкому полу, мужчина неторопливо вошёл в зал и направился к сцене.
Следом за мужчиной показалась девушка. Из одежды на ней было что-то наподобие рубища — какие-то холщёвые лохмотья были надеты, казалось, на голое тело и настолько напоминали средневековье с присущим ему рабством, что Алёнка полностью погрузилась в ту атмосферу, ожидая чего-то совершенно невероятного от этой странно стилизованной пары.
Девушка покорно шла за мужчиной. Её руки были заведены за спину и крепко связаны на запястьях, а шею сковывал толстый металлический ошейник, от которого тянулась довольно увесистая металлическая цепь. Конец цепи мужчина держал в руке, ведя девушку, словно собаку на поводке, за собой.
Подведя девушку к кресту, мужчина достал из складок своего балахона нож. Увидев, как блеснуло лезвие ножа в тусклом свете приглушённых ламп, Алёнка невольно вздрогнула: неужели этот грозный мужчина сейчас будет резать нежную кожу девушки?!. Она замерла в напряжённом ожидании, не сводя глаз с рук мужчины.
Но, вопреки опасениям Алёнки, он всего лишь резко развернул девушку лицом к кресту и одним ловким движением острого клинка перерезал верёвки на её запястьях. Алёнка заметила, как немного вздрогнула и буквально подалась навстречу мужчине в этот момент девушка, будто стремясь прижаться к его сильной груди. Она склонила голову вниз и чуть повернула её в сторону мужчины, глядя на него из-за своего плеча.
А он, словно не замечая тяжёлого дыхания и порывов своей партнёрши, спокойно отстегнул от её шеи массивную цепь и начал приматывать этой цепью руки девушки к кресту — сначала одну, затем другую…
Алёнка много раз была в театре, но то, что сейчас происходило перед её глазами, ни в какое сравнение не шло ни с одним представлением. Всегда, на всех спектаклях, как бы хорошо ни играли актёры, как бы натурально они ни вживались в свои роли, всегда чувствовалось, что это — игра, а люди — актёры. Заученные роли, сотни раз проигранные сюжеты, зачастую даже ощущалась усталость этих людей — изо дня в день, на одной и той же сцене, среди одних и тех же декораций повторять раз и навсегда заученный текст, играть выученные эмоции… Алёнка пыталась это не замечать, приходя в театр, но не могла не видеть этого.
Здесь же было всё настолько живо, ярко и эмоционально, так по-настоящему, что казалось даже — сами эмоции плотным туманом повисают в воздухе, буквально обволакивая зрителей.
Алёнка не отрывая глаз смотрела на эту странную пару. Девушка не играла жертву, она была сама — жертва. Но, что поражало Алёнку снова и снова — эта девушка, как и все предыдущие, буквально наслаждалась тем, что с ней делали, как бы странно это не казалось со стороны…
Увлечённая зрелищем, Алёнка не заметила, как в зале повисла звенящая тишина: музыка становилась всё тише и тише, пока не прекратилась вовсе. Все люди вокруг напряжённо молчали, не сводя глаз со «сцены».
Мужчина, приблизившись к девушке, положил свои руки ей на плечи. Она снова заметно вздрогнула и качнулась в его сторону.
Резкий рывок — и тишину в зале прорезал треск разрываемой материи. Балахон на спине был полностью разорван, и лохмотья, оставшиеся от рубища, остались свисать лишь по распятым рукам девушки.
От этого резкого звука Алёнка непроизвольно обхватила руками свою пышную грудь, будто пытаясь скрыть наготу так, как словно бы это с неё только что сорвали одежду.
Егор бросил мельком взгляд на свою спутницу, отметив в очередной раз её излишнюю впечатлительность, но промолчал, отпивая сок из своего бокала.
Снова достав нож, «монах», как прозвала его про себя Алёнка, вспорол оставшуюся ткань на рукавах рубища, и тряпки упали к ногам девушки, полностью обнажив стройное её тело. Алёнка видела, как мелко дрожит всё это красивое тело, как тяжело вздымается грудь от дыхания девушки, и ей казалось, она вот-вот услышит мольбы и стоны девушки, но в зале по-прежнему стояла звенящая тишина.
Обойдя вокруг своей распятой жертвы, «монах» остановился у неё за спиной, высоко подняв руку с зажатым в ней кинжалом. На острие заиграли блики ламп, а мужчина всё медлил, будто наслаждаясь моментом власти над своей жертвой, которая буквально изнывала, казалось, от нетерпения и ожидания действа…
— Ой… — невольно вскрикнула Алёнка, двумя руками вцепившись в руку Егора.
Он притянул девушку к себе, буквально положив спиной на свою грудь, и накрыл ладонью губы Алёнки:
— Тихо-тихо-тихо, он не причинит ей вреда. За безопасность он отвечает лично, и делает всё это далеко не в первый раз… — прошептал Егор одними губами, обжигая Алёнкино ухо, и девушка невольно вздрогнула: «не в первый раз» — значит, подобное происходит довольно часто…
Алёнка несмело высвободилась из объятий Егора, убирая его руку со своего лица, и повернулась к нему:
— А что, он так часто «это» проделывает с девушкой? — прошептала она, смотря во все глаза на Егора.
