3 [января] — Рыдания Нины Ивашкиной.
4 [января] — Первый зачёт. Рыцарский подвиг в истории с Мироновой. С кем идти спрыскивать зачёт в рест[оран] “Клязьму”? “Иди домой, Зимакова”. Весь вечер — с Н. Ивашкиной.
5—6 [января] — Новые перипетии: Зимакова — Миронова. Зим[акова] о Мироновой: “Ну, нельзя же до такой степени влюбляться, это же глупо, она ходит как шальная и т. д.” Весь вечер с Зимак[овой] в рестор[ане] “Клязьма”. Всю ночь — скамейка, холод и милые глупости. Ночь перед Рождеством.
7 [января] — Рождество с Солдатовой. “О тебе у нас на курсе много говорят, и больше по ассоциации с бедной, маленькой Садковой”. Ночь в комнате Ивашкиной. Ивашкина: “Ты не представляешь, что начнётся завтра!” Всего-навсего милые шалости. Утром всё женское общежитие следит, как я выхожу от неё, коварно улыбаясь.
8 [января] — Все факультеты, проходя по вестибюлю, в упор смотрят на нас с Зимаковой, щебечущих на диване, хотя в вестибюле сидит больше сотни и есть на кого смотреть.
9—10 [января] — Смущ[ённая] Миронова. Ищу Зимакову. Товарищеский суд над Ниной Ивашкиной.
11—12 [января] — Влюблённая Тюрина. Эпидемия захватила и мой курс.
13—14 [января] — Ссора с Зимак[овой] и примирение с Ивашк[иной].
15 [января] — Первый экзамен в ВГПИ. Триумф. Гитары и ресторан. Гости из ОЗПИ.
19 [января] — Ивашкина умоляет декана не изгонять Ерофеева. Тюрина подымает на ноги 1-й курс филфака. Тяпаева — 2-й курс филфака. Зимакова — 3-й курс филфака. Юзёнкова — 5-й курс филфака и т. д. Ресторан “Клязьма”.
20 [января] — Единственный на курсе сдаю на отлично экзамен грозному Иорданскому. Бедная Миронова — Зимакова коварно не даёт ей поговорить со мною и 7 минут. До 2-х часов ночи с Ивашкиной.
21 [января] — Ивашкина устанавливает диктатуру. Ректор ВГПИ передаёт через декана: “Я хочу поговорить с Ерофеевым”. Зимакова оттесняет Ивашкину. Взбешённая Ивашкина швыряет телеф[онную] трубку наул[ице] Нариманова.
22 [января] — с Иваш[киной] дурно. Однокурсницы выносят её из аудитории. Беседа с ректором. Зимакова и Ко, Тюрина и Ко, Тяпаева и Ко ожидают. Ресторан “Клязьма”.
23—25 [января] — Пятикурсники говорят: “За всю историю ВГПИ не было, чтобы такая масса людей ждала одного человека с экзамена”. Полсотни ребят и сотня девчонок со всех факультетов. Выхожу: отлично. Пьём с Зимаковой на чердаке института.
26 [января] — Галина Герасимова. Ресторан “Клязьма”. Тюрина в ужасе.
27 [января] — Плюю на всё. Еду в Орехово-Зуево.
28—29 [января] — В Ор[ехово]-Зуеве никакого желания заглянуть в общежитие ОЗПИ.
30 [января] — Н. Ивашкина: “Не буду больше, не буду больше тебе помогать за все твои подлости!” Иисус-Мария! За какие же подлости? Зим[акова] исчезла.
31 [января] — Н. Ивашкина. Приказ об отчислении. “За идейное, дисциплинарное и нравственное разложение студенчества института”»8.
Опишу, как тогда были организованы дискредитация и травля неугодного студента Венедикта Ерофеева. Раиса Лазаревна Засьма особо не заморачивалась, обратившись к неоднократно опробованным задолго до неё методам. Для девушек, влюблённых в Венедикта, использовала эмоциональное раскаяние в содеянном перед мирским сходом. В данном случае перед общим комсомольским собранием. Появление перед народом обязательно сопровождалось, как это обычно бывало, обилием слёз, а также истеричными вскриками: «не виноватая я, это он, такой-сякой, меня не туда завёл...» и т. д.
В дневниках Венедикта Ерофеева в записи от 7 марта 1962 года зафиксировано имя женщины, которая вскоре станет его женой. Выбор им был сделан: «Канун женских торжеств. Неожиданность — после почти месячного антракта — появляется Зимакова в сопровождении Мироновой. Бездна вина и куча вздора. В полночь удаляется сумеречная Миронова. Зимакова остаётся. Грехопадение»9.
Первыми, за кого крепко взялась Раиса Лазаревна, были Нина Ивашкина, Галина Юзёнкова, Валентина Зимакова.
Отец Нины Ивашкиной, отмеченной в «Докладной» Р. Л. Засьмы, погиб во время Великой Отечественной войны. Мать Нины была рабочей на заводе. Жили они в посёлке Курлово Ивановской промышленной .области (ныне Владимирская область). Поступила она во Владимирский государственный педагогический институт в 1958 году. Училась Нина Ивашкина на третьем курсе филологического факультета, когда разрастался скандал с Венедиктом Ерофеевым. Евгений Шталь пишет: «8 декабря 1961 года ей был объявлен строгий выговор, видимо, за пропуски занятий (неофициально “за встречи с Ерофеевым”). 29 марта 1962 года Ивашкина написала заявление: “Прошу предоставить мне академический отпуск по семейным обстоятельствам с 29/III по 15/IV”. В 1963 году закончила институт»10.
Галина Юзёнкова приехала во Владимир из посёлка Андреево Судогодского района Владимирского округа Ивановской промышленной области. Её отец был инвалидом труда 2-й группы, получал пенсию по инвалидности, а мать трудилась рабочей на Судогодском леспромкомбинате. Училась Галина Юзёнкова на втором курсе филологического факультета ВГПИ. В 1961 году познакомилась с Ерофеевым. «4 января 1963 года приказом ректора Б. Ф. Киктёва Юзёнкова была отчислена из института за “неблаговидные действия”. 30 октября 1963 года восстановлена в институте и переведена на заочное отделение»11.
Валентина Зимакова, также отмеченная в «Докладной» Р. Л. Засьмы, родом из деревни Мышлино Петушинского района Ивановской промышленной области. Её отец умер в 1951 году. Мать, Наталья Кузьминична, была рабочей в колхозе «Вперёд!». В 1959 году Валентина поступила на филологический факультет ВГПИ. В 1991 году Валентина Васильевна вспоминала в «Учительской газете» о тех далёких днях, когда её Веничку пытались по-большевистски осудить как чуждое марксизму-ленинизму явление и навсегда искоренить о нём память: «Прошёл слух о будто бы намечающемся нашем венчании в церкви... Кончилось тем, что меня взяли “под стражу” члены комитета комсомола, и я три дня жила у декана факультета, где меня всячески уговаривали порвать с Ерофеевым... И я вынуждена была дать обещание — не встречаться с Веней. Но, конечно, мы всё равно встречались»12.
Евгений Шталь достаточно подробно описал все детали беззастенчивого вторжения посторонних людей в личную жизнь человека. Пусть об этом ещё раз вспомнят те, кто льёт крокодиловы слёзы по ушедшим временам:
«Встречи Ерофеева с Зимаковой проходили тайно. Она уже перешла на четвёртый курс, когда это открылось. Был поднят вопрос о её исключении. Чтобы остаться в институте, Зимаковой пришлось писать оправдательное заявление:
“Весной 1962 года был сделан выговор за связь с таким человеком, как Ерофеев, и в настоящее время мне грозит опасность исключения из института. Да, я искренне давала слово не встречаться с Ерофеевым, и я старалась бороться с собой более 2-х месяцев. Но Ерофеев в духовном отношении гораздо сильнее меня. Его вечные преследования, преследования его друзей вывели меня из нормальной колеи. Его влияние на меня, конечно, велико. Но ведь есть ещё коллектив, который поможет (ведь летом я была совсем одна), да притом Ерофеев идёт в армию. И если меня исключат из института, жизнь не представляет для меня ценности, идти мне некуда, слёзы матери меня сводят с ума. Я готова на любые ваши условия, только бы остаться в институте. Связь с Ерофеевым — это большая жизненная ошибка. Я понимаю, что изжить её необходимо, хотя и не сразу это получится. Я уверена, что пропущенные занятия восстановлю в самый кратчайший срок. Очень прошу оставить меня в институте, наложив любое взыскание.
