— Не знаю, похоже, теперь он живёт внутри меня, вместе с моим торено.
— А-а-а, прости, но я ничего не понял… — Саима попробовал сплюнуть, кровавые слюни повисли на воротнике и остатках подбородка. — А как же Вир? Как мы выберемся отсюда?
— Эл-Лэри и Нао-Раз помогут. Они хорошие. Они уже идут сюда.
— А-а, Хабуа скоро придёт? — промычал Саима, мотая головой. — Сильно «этот»… рожу мне покарябал? Я Наре из Двух Пней свидание обещал.
Тэйд поджал губы: «Заговаривается, вот и старину Хабуа вспомнил».
— Нет… не очень… заживёт, — прошептал он.
— Врёшь.
— Вру. Но ринги тебя подлатают, ты же знаешь, — осторожно подбирая слова, ответил Тэйд и крепко зажмурился. — Для них это раз плюнуть. Будешь краше прежнего.
Эпилог Конец весны. 1157 год от рождения пророка Аравы
(6894-й по Календарю Кироффе от начала Сида Лайса)
Рокода, д. Ламоши
Ро'Гари шёл по песчаной, едва заметной среди цветочного поля тропинке, спускавшейся прямо к речке, ведя чалую за уздечку. Погода стояла прекрасная, Лайс обдавал зноем, на полуденном голубом небе ни единого облачка, даже комары и слепни, уморённые жарой, притихли и перестали гудеть в ушах.
Уставший от не заканчивавшихся дорог кану наслаждался хмельными ароматами полевых цветов и душистой травы.
Он дошёл до реки. Остановился у деревянного мостка с резными перилами, усеянными капельками воды, блестевшими перламутром в ярких лучах Лайса. Хрустально чистые воды речушки шумно перебирали пятнистые камни, заставляя недовольные водоросли клониться к самому дну.
— Пора домой возвращаться, — пробормотал он себе под нос, накидывая поводья чалой на обломок ссохшейся ветки.
Он опустился в мягкую траву у небольшой заводи, предварительно убедившись, что там нет муравьёв. Лёг, положив вытянутую руку под голову, и принялся наблюдать за зеркальной гладью воды. Шуршал камыш. Жужжали шмели, порхали бабочки, гудели стрекозы.
«Как непредсказуемо порой вьёт судьба ткань существования, кружево сущего. Как изощрённа она и последовательна, как неожиданна и в то же время логична — не упуская ни единой ниточки, не оставляя ни зацепов, ни незатянутых петелек… Удивительно, как она правит людей… и сэрдо, не способных сбросить ткани былых эпох. Отказаться от бремени минувшего. Как искусно направляет их, осторожно и ненавязчиво одёргивает заблудших, а уже после властно разворачивает по курсу и подталкивает в спину непокорных… Нужно постоянно помнить об этом… есть, о чём поразмыслить… чему поучиться…»
Задумавшись, Ро'Гари не заметил, что давно уже наблюдает за стрекозой, севшей на тиу-цветок его заголившегося предплечья. Кану залюбовался маленькой хищницей — блеском её переливавшихся всеми цветами радуги крылышек и фасеточных глаз, ярким окрасом тельца, призрачной грацией её движений.
Он поднял глаза — стрекоза не улетала, что-то привлекло её внимание в тиу-зарослях руки кану.
«Какое дивное создание, — подумал Ро'Гари, мысленно улыбаясь себе и гостье. — Совершенное творение. Как, интересно, ты летаешь? Можно ли это повторить?..»
— Хочешь остаться со мной? — как можно тише, чтобы не спугнуть, спросил он. — Хочешь познакомиться поближе? Мне так интересно наблюдать за тобой… ты истинное чудо, божественное творение.
Фыркнула чалая.
— Нашёл! Он здесь, мастер Хиэт! Здесь, у озера!
Радостный голос отвлёк Ро'Гари, он резко повернул голову навстречу летевшему с бугра мальчугану и, на мгновение забыв о стрекозе, приподнялся на локтях.
Та вспорхнула и стремительно улетела, прогудев на прощание крылышками.
Высоко на пригорке стоял мастер Хиэт и приветливо махал кану рукой.
— Здоровья и блага! — сердечно поприветствовал его Ро'Гари, когда поднялся на холм.
— И вам блага и доброго здоровья, коли не шутите! — отозвался Хиэт, протягивая руку. — Прошу, — пригласил он, пропуская кану вперёд. — Всегда рад.
— Я, когда понял, что дома никого, решил прогуляться немного…
* * *
…- А Лесинька где, мастер Хиэт? — уже в избе, присаживаясь на массивный табурет у камина, поинтересовался Ро'Гари.
— Так уехала девочка моя, уважаемый, — отец забрал.
— О-о-о, как жаль…
— А уж мне-то как жаль… Один теперь, вон мальчонку себе взял в подмастерья. Подь сюда, Гун, поздаровкайся с уважаемым Ро'Гари.
— Гун, — промычал, не выходя из тёмного угла, малой, наминая руками войлочную шапчонку.
— Далеко Леся теперь живёт?
— На Тэнтраге деревенька небольшая подле Шалмы — городок такой.
— Навещают вас?
— Не-а, — Хиэт поднял палец, мол, минуту уважаемый, погоди с расспросами, и ткнул в малого. — Сгоняй-ка, Гун, до «Камня и Бубна», скажи градду Хрумкожу, что у меня гости. Пусть ужин нам соберёт, покучерявей там чего-нибудь, да кувшинчик эля пусть даст. И давай быстрее, чтоб одна нога здесь, другая там. Стой! Табаку ещё возьми, мало у меня, боюсь, не хватит.
— Ну что вы, мастер Хиэт, лишнее это.
— Лесиньки нет, так и живу один бобылём, — начал Хиэт, покашливая. — А ведь она у меня не единственной внучкой была, — и в ответ на удивлённый взгляд Ро'Гари пояснил. — Была у Лесиньки сестричка-близняшка, Нирочкой звали, Инирией. Шерла, дочка моя, мамка ихняя, стало быть, пошла в лес по ягоды… Давно. Девочкам по четыре годика было. Не в этот лес пошли, нет, наш-то Шерла вдоль и поперёк знала. Где-то на Тэнтраге, там они с мужем и девочками жили, там и Лесинька сейчас. Она-то как раз тогда прихворнула малость, Шерла её дома и оставила, Ниру только взяла с подружкой-сироткой. Ушли, и нет их, день, другой, третий. Горто — зять, волосья на себе рвёт, места не находит, всю округу на ноги поднял. Лес что гребнем всей деревней несколько раз прочесали взад-вперёд, и ни гу-гу. Да ещё и Лесиньке день ото дня всё хужее и хужее. Я-то там не был — со слов сказываю, — он вздохнул, тяжело, горестно. — В общем, вернулась доча моя аж через седмицу — одна и головой скорбная. Допытались от неё только, что девочки в озере каком-то чудном сгинули, а где то озеро, так и не смогла показать.
Ро'Гари покивал участливо. А Хиэт продолжал, впрочем, особо не раскисая, видно было, что дело давно пережито, а шрамы на сердце, хоть и глубоки были, да по давности лет уж зарубцевались.
— Так вот. Долго Шерла маялась, на Лесиньку посмотрит — и в плач. Простить, видно, себе не может. Лесинька тоже давай рыдать, с мамкой на пару. Недолго доча моя протянула — наложила на себя с горести рученьки, в пруду, значится, утопилась. Знаешь же, как бывает — всё одно к одному, — с обидой на судьбу в голосе поведал Хиэт. — Вот Лесинька одна у нас на двоих с Горто и осталась.
