Не успели охранники скрыться в коридоре, как Алиша уже стояла на коленях возле своего напарника, терла ему щеки и осматривала голову. Лицо Брейди было в синяках, голова в глубоких ссадинах, но кровь уже успела запечься, так что эти повреждения он, видимо, получил раньше. Свежий синяк растекался по левой скуле, а мочка левого уха была в крови. Алиша вытерла кровь пальцами, осмотрела рану и пришла к выводу, что при ударе внутренний динамик шлема вдавился в ухо. Рана, кажется, была поверхностной.
Брейди пошевелился и застонал.
— Брейди! — закричала Алиша. — Как ты?
Он перестал стонать, шумно вздохнул и открыл глаза.
— Да не могу сказать, что слишком хорошо, — ответил он.
Алиша радостно улыбнулась и обняла его.
— Кто-то меня ударил, — сказал Брейди.
— Это Скарамуцци. Бейсбольной битой. Он хотел выбить твою голову за пределы площадки. — Алиша осмотрела напарнику глаза: зрачки нормальные. Она показала ему пацифистский знак. — Сколько пальцев видишь?
— Два. Столько раз меня сегодня вырубали. — Брейди приподнялся на локтях. — Сначала какой-то брат Арнольда Шварценеггера. Теперь вот антихрист, — он медленно покрутил головой.
— Помнишь, какой сегодня день?
— Плохой. Очень плохой сегодня день.
— Ну Брейди…
— Воскресенье… если только я сутки не пролежал в отключке.
— С минуту, не больше. По-моему, у тебя даже сотрясения нет, но как же ты смог так легко отделаться…
— Хороший у тебя шлем.
— Был! Ему досталось больше, чем тебе.
Брейди, морщась, осмотрел окружающую обстановку.
— Да, это вам не отель «Мариотт».
— Ложись вот сюда! — Алиша похлопала рукой по койке. — Тебе понравится. Забирайся.
Она помогла ему подняться, и он тяжело плюхнулся на койку. Алиша села рядом. Брейди привалился к стене и закрыл глаза.
Ей хотелось расспросить его, где он получил все эти раны, как прошел через лабиринт — вообще чем занимался все то время, которое прошло после их расставания в аэропорту, но она понимала, что ему нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Даже в тусклом свете лампочки было видно, какой огромный синяк у него намечается. Постепенно Брейди успокоился, сердцебиение, которое можно было отслеживать по пульсации сосудов на виске и горле, у него замедлилось. Алиша стиснула его здоровую руку — левая опять была в крови.
Через минуту он сел прямо, стараясь показать, что бодр и здоров.
Алиша рассказала, как, очнувшись здесь, обнаружила в своей клетке Скарамуцци, пересказала их разговор и то, как самозваный антихрист объяснил мотивы своих действий. В глазах Брейди блеснул огонек, но он был слишком слаб, чтобы выразить свои чувства.
— Значит, все это мистификация, чтобы Скарамуцци убедительно выглядел в глазах своего совета директоров, — заключил он.
— Шарлатанство, только кровавое, — согласилась Алиша, осматривая одно из доказательств: собственную распухшую руку, которая тоже начала кровоточить.
— Я потратил столько вечеров, размышляя о природе зла, — устало сказал Брейди. — Мне казалось, я смотрю ему в лицо. Я думал, что познал зло. — Он еще больше помрачнел. — Но я не на то обращал свой гнев… Я злился на дым от огня… на следствие, не на причину.
— Огонь — это Скарамуцци, — кивнула Алиша.
— Я часто думал, как обидно бессмысленна смерть Карен. Какой-то мерзавец по пьяни или по дурости раздавил ее насмерть, как муху. Это ужасно, это страшно больно. Но то, что творит Скарамуцци, — еще хуже. — Брейди встретился с ней глазами. — Я жил в своем собственном мире, жил прошлым, оставив в настоящем только скорбь. Я совершенно забыл о реальном мире, в котором живут люди, которых я люблю. А оказалось, что им угрожают такие твари, как Скарамуцци. Если я хочу быть достойным любви Карен, я должен отпустить ее. Она теперь там, далеко…
Он перевел взгляд в пространство перед собой, и Алиша поняла, что он говорит это не столько ей, сколько самому себе. А еще, наверное, покойной Карен, своему сыну Заку, и даже, может быть, Господу Богу, против которого в душе бунтовал все то время, что они с Алишей вместе работали.
— Я не могу одновременно держаться за нее и за других дорогих мне людей, — продолжал Брейди. — Раньше я хотел быть с ней — больше, чем с остальными. Знаешь, сегодня я понял, что теперь больше хочу быть с ними. Им я нужен, ей — нет.
Их взгляды встретились, и Алиша увидела, что веки у Брейди покраснели и увлажнились. Она хотела сказать что-нибудь ободряющее, но не нашла подходящих слов и просто еще раз стиснула ему руку.
— Ничего, игра еще не закончена, — произнес он и собирался сказать что-то еще, но тут они услышали громкий голос, ставший уже знакомым:
— А вы у нас знаменитости!
К их клетке направлялся Скарамуцци, подняв руки в издевательском приветствии.
— Все про вас спрашивают, — продолжал он. — Все хотят знать, что же это за враги проникли в мой дом. Кто эти неверные? Один человек особенно заинтересовался, я пригласил его познакомиться с вами. Надеюсь, вы не возражаете.
Скарамуцци обернулся в темноту коридора за своей спиной и позвал:
— Заходите, святой отец! — Вновь повернувшись к Алише и Брейди, он негромко посетовал: — Бедняга очень стар, еле ходит.
Из темноты показался согбенный старик в черном одежде, со священническим воротником. Когда он поднял голову, агенты окаменели от неожиданности.
— Специальные агенты Мур и Вагнер, — торжественно произнес Скарамуцци, — познакомьтесь: мой главный теолог, отец Рендалл.
Старик по очереди посмотрел в глаза Брейди и Алише. При этом он смущенно потер небритую щеку — но перед этим быстро и незаметно приложил палец к губам.
Алиша и Брейди переглянулись, потом она помогла напарнику подняться с койки и шагнуть к прутьям решетки. Стоявшего перед ними человека они знали прежде под именем Роберто Амбрози.
82
Кардинал Амбрози, он же отец Рендалл, глядя на них, приветливо кивал.
— Отец Рендалл спросил у меня, что вам обо мне известно и как вы смогли так быстро меня отыскать, — объяснил Скарамуцци своим пленникам. — Я предложил ему самому у вас поинтересоваться.
— В самом деле… — задумчиво сказал Амбрози и посмотрел на Алишу. Во взгляде его выразилось беспокойство, хотя внешне он пытался выглядеть всего лишь любопытствующим. Веки его вдруг утомленно сомкнулись, хотя он тут же усилием воли вновь открыл глаза.
— Не опоздайте на Собрание, — тихонько напомнил священнику Скарамуцци и с улыбкой сказал, обращаясь к Алише: — Не обижайте его. У него влиятельные друзья наверху.
Люко довольно рассмеялся, и Алиша поняла, что он может иметь в виду как Бога, так и самого себя, не говоря уж о ватиканском начальстве Рендалла. Скарамуцци очень понравилась собственная шутка. Он дружески обнял священника за плечи и ушел.
