На сухопутье первой на пути шведских войск в северной глуши стояла крепость Нейшлот. Небольшой гарнизон при крепости во главе с комендантом, одноруким премьер-майором Павлом Кузьминым, состоял из престарелых и инвалидов. Крепость обложили, сутки сокрушали бомбами из тяжелых мортир. Шведский генерал мечтал, что обреченный гарнизон капитулирует без боя, и предложил отворить ворота.
— Рад бы отворить, — ответил парламентеру Павел Кузьмин, — но у меня одна лишь рука, да и в той шпага.
Шведы пошли на штурм, но так и не смогли одолеть горстку русских людей.
В народе поднимался исподволь гнев против незваных пришельцев. «Подъем был так силен, что солдаты полков, отправляемых к границе, просили идти без обычных дневок, крестьяне выставляли даром подводы и до 1800 добровольцев поступили в ряды рекрут», но войск для обороны по сухопутному фронту не хватало, — «а потому из церковников и праздношатающихся набрали два батальона, а из ямщиков — казачий полк».
Осадив Нейшлот, шведские войска начали наступление, двинувшись тремя колоннами на крепости Вильманстранд, Давыдов, Фридрихсгам. Несмотря на малочисленные гарнизоны в этих крепостях, шведы не могли захватить их с ходу и приступили к осаде.
Неудобство полевой жизни вызвало брожение в шведских полках, к тому же все чаще приходилось солдатам затягивать пояса, подвоз провизии морем постоянно срывался. Русские фрегаты перехватывали купеческие шхуны и транспорта с припасами.
Шведские адмиралы то и дело получали выговоры от короля, война на море не приносила желаемого успеха, прежние угрозы пока повисли в воздухе.
В последних числах июня 1788 года под флагом герцога Карла Зюдерманландского шведская эскадра в тридцать вымпелов с попутным ветром двинулась курсом ост на Кронштадт.
— Во всех случаях, — самодовольно ухмыляясь, говорил герцог своему второму флагману, вице-адмиралу Вахтмейстеру, — у нас явное превосходство над русскими по артиллерийским стволам, а это главное. Мне думается, наши лихие матросы проворнее русских увальней.
На самом деле корабельных пушек у шведов было ровно на сотню стволов больше, чем у противника, а экипажи Кронштадтской эскадры наполовину составляли рекруты, неделю назад прибывшие на корабли.
И тем не менее в эти же дни Грейг получил монарший рескрипт:
«Господин адмирал Грейг! По вручении сего, вам повелевается тотчас же с Божьей помощью следовать вперед, искать флота неприятельского и оный атаковать».
Младшим флагманом в эскадре состоял Алексей Спиридов.
Накануне выхода эскадры из Кронштадта шведы пленили неподалеку от Ревеля в дозоре два русских фрегата. Они увлеклись разведкой, на море заштилело, и шведская эскадра под буксирами без труда их окружила...
Направляясь на встречу с неприятелем, Грейг взял на себя все управление эскадрой, не поставив задачу Спиридову. Быть может, считал зазорным делить лавры с молодым флагманом...
6 июля близ острова Гогланд русская эскадра вступила в сражение со шведами. Силы были примерно равные, но шведы стремились одержать верх. Разошлись на равных. Эскадра Грейга пленила 74-пушечный «Принц Густав». Шведы окружили и взяли в плен 74-пушечный «Владислав», после чего укрылись в Свеаборге.
Грейг, увлекшись пленением одного из флагманов шведов, не заметил тяжелого положения «Владислава», к тому же арьергард фон Дезина-младшего не понял и не выполнил в бою его сигналы...
Завершилась кампания печально. В сентябре простудился и скоропостижно скончался Грейг, а фон Дезин-старший с эскадрой самовольно прекратил блокаду шведов и ушел в Копенгаген. Отделался он легким испугом, Екатерина сместила его, а шведы спокойно ушли из Свеаборга к себе.
В кампанию 1789 года Алексей Спиридов поднял флаг командующего Кронштадтской эскадрой на «12-ти Апостолах» и повел ее в конце мая к Ревелю. В кильватер флагману держал строй 74-пушечный «Всеслав» под командой капитана 2-го ранга Сергея Сенявина. В поход его провожал дядя, Алексей Наумович, специально прибывший в Кронштадт.
Как часто бывало прежде, первый поход не обошелся без приключений. У острова Гогланда сел на рифы линкор «Изяслав», два дня буксирами стаскивали его с камней, хорошо, что море не штормило.
На переходе пришлось эскадре лечь в дрейф. Встречный английский купеческий бриг просил забрать у него русских. Земляков шлюпка доставила на флагман. По трапу, едва переставляя ноги, поднимались гуськом заросшие щетиной, изможденные, в полуистлевшей, изодранной одежде четверо мужиков. Едва поднявшись наверх, они повалились ниц, не стесняясь залились слезами, целовали палубу... Оказалось, это беглецы из шведского плена: Иван Меньшой, Карп Ермолин, Сильвестр Вахрушев, Василий Оксин. Служили они на купеческом бриге, который захватил шведский фрегат. Почти целый год находились в плену, неподалеку от Стокгольма. Долго присматривались, готовились и, выбрав ночь потемнее, сбежали. Оборванные, без куска хлеба, сторонясь людей, неделю бродили вдоль пустынного побережья. Матросы надеялись на случай, и им повезло. В заброшенном сарае они нашли утлую лодку, привели ее в порядок, вышли в море. Штормовые волны не раз захлестывали лодку, приходилось беспрестанно вычерпывать воду, чтобы не утонуть... Долго блуждали они, пока случайно их не заметили с английской купеческой шхуны.
Всех, кто встречался с ними, поражало спокойствие и благодушие после всего пережитого.
Спиридов прежде всего приказал их накормить, переодеть. После того как они отдохнули, велел их привести.
— Что ж, братцы, как у шведа в плену, сладко ли?
Матросы загалдели.
— Харчи, конечно, не наши, ваше высокоблагородие, но жить можно, — нашелся канонир Вахрушев.
Его перебил Ермолин:
— Отколь сытыми нам быть, ваше высокоблагородие? Шведы, почитай, сами животы подбирают.
— Ну, а батогов отведали? — опять спросил адмирал.
— Не так, чтоб шибко, — бойко ответил Ермолин, — но по харе смазывали, кулачным боем не брезговали, однако нам привычно, ваше благородие.
Спиридов про себя усмехнулся: «Лихие матросы».
— Стало быть, житье-бытье в плену сносное, — с лукавинкой спросил он, — зачем же на рожон полезли, могли бы и в море сгинуть?
Опять наперебой заговорили матросы:
— Инде можно по-другому, Ваше высокоблагородие, Россия-то от ворогов отбивается. Сплошь и швед и турки наседают со всех краев. Чай, наша присяга известна — Царю, Вере, Отечеству по смерть верны будем. Мочи нет, опостылело все там у шведов.
Перед тем как отправить их в контору порта, адмирал улыбнулся, выдал всем по серебряному рублю...
Вскоре соединенная эскадра Чичагова направилась вдоль берегов Швеции к проливам.
В донесении Чернышеву Чичагов сообщал: «Отправляясь, с Божьей помощью, в Балтийское море с флотом 14 числа июля встретился с неприятельским флотом под предводительством самого герцога Зюдерманландского». На следующий день близ острова Эланд соперники вступили в артиллерийскую дуэль и разошлись восвояси в разные стороны. Шведов опять отвадили от наших берегов.
