Книга Моисей - Петр Люкимсон

Пожалуй, во всей мировой истории трудно найти фигуру более загадочную и величественную, чем пророк Моисей. Даже если основываться на тех сведениях о его личности, которыми располагает каждый более-менее образованный человек, они все равно поражают воображение и невольно заставляют усомниться в их достоверности.

Подобно Спартаку, но более чем на три тысячелетия раньше, Моисей стал вождем гигантского восстания рабов внутри самой мощной, самой развитой державы своего времени. Но если Спартак так и не сумел вывести свою армию рабов за пределы Римской империи, то Моисей навсегда освободил последовавших за ним людей от рабства. Если Спартак лишь поколебал могущество Рима, то Моисей оставил за спиной полуразрушенную, сломленную страну, мощь которой после этого лишь угасала, и в итоге она сама превратилась в придаток других империй.

Подобно Аттиле, но на тысячелетия раньше его, Моисей с огромной армией появился на берегах Иордана, предъявил права на земли живущих там народов, одержал ряд блестящих побед и заложил основу для того, чтобы превратить эти земли в страну своего народа.

Подобно Будде и Мухаммеду — но за тысячелетия до них! — он стал основоположником новой мировой религии. Однако, в отличие от буддизма и ислама, эта религия была абсолютно оригинальной, она не базировалась ни на одном из известных учений прошлого, она вырастала из самой себя, родившись воистину из ничего. Созданная Моисеем религия послужила основой для возникновения двух мировых религий — христианства и ислама.

Подобно Гомеру, Моисей считается автором одной из величайших книг человечества, но если вновь посмотреть с точки зрения исторической перспективы, то и Гомер выглядит, по сравнению с Моисеем, как безусый юнец рядом с седобородым старцем.

При этом следует учесть, что в итоге Моисей сделал куда больше, чем все вышеперечисленные исторические или легендарные деятели. По существу, он создал целый народ, направил исторический путь этого народа и тем самым определил историю человечества.

Правда, все вышесказанное следует принимать с одной поправкой, на которой, думаю, настаивал бы сам Моисей: все его деяния стали возможны лишь потому, что он выполнял волю Бога, действовал с помощью Бога и шел только путями Бога.

Они вообще всегда рядом — Моисей и Бог, Бог и Моисей. Они неразрывно связаны друг с другом в сознании человечества, хотя сам Моисей наверняка бы пришел в ярость, если бы кто-либо посмел бы высказать мысль о сопоставимости их фигур, попытке приравнять его, обычного человека из плоти и крови, к Создателю всего Сущего.

Парадокс личности Моисея еще и в том, что она не подчиняется законам исторической перспективы. С течением времени значимость его фигуры не только не уменьшается, но и, как порой кажется, даже возрастает.

Книга, автором которой он считается, в отличие от «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, по-прежнему лежит на рабочем столе или прикроватной тумбочке даже не у миллионов, а у десятков миллионов людей во всем мире. Завещанные Моисеем нравственные максимы и духовные идеи то и дело слетают с наших губ, продолжая оставаться основой человеческой морали и движущей силой политической и общественной борьбы в разных точках планеты.

Его народ не только сумел пережить все некогда современные народы древности, но и по-прежнему играет активную роль на арене мировой истории, вызывая по отношению к себе самые противоречивые чувства. Этот народ продолжает бережно хранить его духовное наследие, читает в оригинале его книгу, ежедневно повторяет написанные им псалмы, молитвы, песни и гимны. Этот народ, или, точнее, та его часть, которая сохранила верность наследию предков, во всех подробностях знает его биографию — точные даты рождения и смерти, все перипетии его судьбы, всю историю его взаимоотношений с современниками.

Однако другой парадокс личности Моисея заключается в том, что до нас не дошло ни одного другого современного ему письменного источника, в котором хотя бы упоминалось его имя, кроме Торы — все того же Пятикнижия Моисеева, первых пяти книг Библии, автором которых он традиционно считается. У нас нет ни одного материального артефакта, подтверждавшего реальность его существования. Мы даже не знаем, где его могила и существует ли она вообще.

Таким образом, все наши сведения о Моисее основываются, прежде всего, на одной книге, историчность которой, по мнению многих исследователей, весьма сомнительна, да на мидрашах — еврейских устных преданиях и толкованиях Пятикнижия, которые по понятным причинам с точки зрения науки выглядят еще сомнительнее, если не сказать большего.

Все это привело к тому, что в религиоведении и в исторической науке на протяжении столетий сложилось несколько точек зрения на реальность существования Моисея, и у каждой есть свои последователи.

Официальное советское религиоведение на протяжении десятилетий твердо придерживалось мысли о том, что фигура Моисея была изначально вымышленной; его образ — продукт народного творчества, такой же, как, скажем, герои русских народных сказок — Иван-царевич, Кощей Бессмертный или Марья Моревна. Утверждая, что нет никаких исторических доказательств факта исхода евреев из Египта, их блуждания по пустыне, да и войны, которую они вели за Ханаан, советские ученые видели в самом Пятикнижии не более чем сборник произведений еврейского фольклора, записанный еврейскими жрецами. Параллельно с рассказыванием еврейских народных сказок эти жрецы предприняли попытку кодификации ряда законов, призванных утвердить в народном сознании мысль о древности и незыблемости того общественного строя, который сложился на территории древнего еврейского государства к началу VII века до н. э.

«Миф об исходе евреев из Египта, играющий столь большую роль и в древнееврейском богословии, и в пророческих проповедях, и в мессианских чаяниях, и в современной пропаганде религиозно-националистических идей иудаизма... противоречит исторической действительности, несовместим с ней», — писал убежденный сторонник такой точки зрения А. Б. Ранович. И затем, после нескольких пассажей, подводил читателя к своему заключительному, однозначному выводу: «Таким образом, биография Моисея состоит сплошь из сказочных чудес; организованный им исход из Египта оказывается фикцией, а законодательство "на Синае" — позднейшей кодификацией норм обычного, религиозного и уголовного права ранней древности, для которой имелись готовые юридические образцы и где личность "законодателя" ни в какой степени не отражается.

Что же остается от личности Моисея? Ровно ничего. Он остается лишь мифическим родоначальником легендарного "колена" жрецов-левитов, освящавших его авторитетом свои привилегии; он — герой того же типа, что и мифический учредитель элевсинских мистерий Евмолп или первопредок жрецов Афродиты на о. Пафосе Кинир...»

Однако проблема заключалась в том, что меньше всего образ Моисея, встающий со страниц Библии, подходил под определение лубочного, сказочного героя и уж тем более вождя из народного эпоса.

Мифический вождь, ведущий свой народ от победы к победе, по определению не может страдать косноязычием — а Моисей был либо косноязычен, либо заикой, о чем прямо говорится в Библии. Мифический вождь не может отказываться от поручаемой ему свыше миссии, а Моисей поначалу делает все, чтобы от нее отвертеться. Власть мифического вождя неоспорима, подчинение ему народа и вера в него — абсолютны, ведь без этого попросту не может быть легенды! А авторитет Моисея то и дело подвергают сомнению, ему постоянно предъявляют какие-то претензии — то самая распоследняя чернь, то находящиеся с ним в родстве представители еврейской аристократии, а то вообще родные брат и сестра! Да и сам он то гневается, то сомневается, то впадает в отчаяние...