— Прилагая неимоверные усилия, мы с ней изо всех сил поспешили обратно в Харбин, — продолжил генерал. — Это было опасное путешествие, продлившееся три дня. Вид твоей матери вызывал больше подозрений, чем мой, поэтому нам следовало быть предельно осторожными. Когда мы вернулись в Харбин, ни Померанцевых, ни тебя там уже не было. Увидев пепелище, в которое превратился ваш дом, твоя мать потеряла сознание. Кто-то из соседей рассказал нам, что Померанцевы спасли тебя и отправили в Шанхай. Мы решили, что тоже поедем в Шанхай и во что бы то ни стало найдем тебя. Через Дайрен ехать было нельзя, потому что советские войска выставили там заслон, чтобы не дать русским эмигрантам покинуть Китай на кораблях. Нам пришлось отправиться на юг своим ходом, плыть по речкам, каналам, ехать по грунтовым дорогам. В Пекине мы остановились в доме, расположенном недалеко от железнодорожного вокзала, чтобы утром сесть на поезд до Шанхая. Но именно в Пекине я понял, что за нами следят. Сначала я подумал, что мне только кажется, но потом увидел, что от твоей матери, которая пошла покупать билеты на поезд, не отставал какой-то человек. Человек без рук. «Если мы поедем в Шанхай, то выведем его прямо к Ане», — сказал я ей, поскольку Тана теперь интересовал не только я один.
Я поняла, как близко тогда была от меня мать, и сжала руку Ивана еще сильнее. От Пекина до Шанхая всего день езды на поезде.
— Японцев всегда интересовала Монголия. — Голос генерала напрягся: он вспомнил ужас, который ему пришлось пережить. — Готовясь стать шпионом, я должен был выучить все маршруты, по которым европейские археологи пересекали пустыню Гоби. К тому же, естественно, мне был знаком Великий шелковый путь. Я сказал твоей матери, что нам нужно ехать на север, к самой границе, потому что там, в песках, мы наверняка сумеем оторваться от Тана, ибо в тех местах человек, лишенный рук, обречен на смерть. Даже такой решительный человек, как Тан. Моей задачей было доставить твою мать в Казахстан, а самому вернуться в Шанхай. Поначалу твоя мать сопротивлялась, но я убедил женщину, что в Шанхае ее дочь в безопасности. Чем могла ее смерть помочь тебе? Может показаться, что отвезти твою мать в Казахстан было равносильно тому, что отдать ее в руки врагу. Но шпион должен уметь сливаться с окружающими его людьми, а в Казахстане после войны царил совершенный хаос. Тысячи русских приехали сюда, спасаясь от фашистов, и многие из них не имели документов.
Я по-прежнему не в силах была вымолвить и слова.
— Опытные путешественники добрались бы в Казахстан за три месяца, но у нас поездка заняла почти два года. Мы купили лошадей у каких-то пастухов и старались беречь их, потому что зимы в тех местах очень суровые и у нас было только семь месяцев в году, когда можно продвигаться вперед. Кроме советских пограничников и рьяных приспешников коммунистов, с которыми нам пришлось столкнуться, мы пережили несколько песчаных бурь и преодолели каменистые пустыни, протянувшиеся на десятки миль. Один из наших проводников умер от укуса гадюки. Если бы я не знал несколько слов по-монгольски и если бы не гостеприимство местных племен, мы бы погибли. Что случилось с Таном, я не знаю. С тех пор как я покинул Шанхай, мы с ним ни разу не виделись, а он, судя по всему, так и не нашел тебя. Мне бы очень хотелось верить, что Тан погиб, гоняясь за нами по горам. Это единственный исход, который принес бы успокоение его истерзанной душе. Убив нас, он бы все равно не успокоился. Мы с твоей матерью добрались до Казахстана совершенно обессиленные. Нам посчастливилось найти приют в доме старой казашки. Когда ко мне вернулись силы, я сказал твоей матери, что вернусь в Китай и обязательно разыщу ее дочь. «Вас разлучили из-за меня, — говорил ей я. — Во время войны я согласился стать шпионом, чтобы спасти собственную семью, но так и не уберег ее. Мне нужно искупить вину, иначе их душам не будет покоя». «Не ты виноват в том, что я потеряла дочь, — отвечала твоя мать. — После войны Советы все равно отправили бы нас в лагеря. По крайней мере, я знаю, что она в безопасности. Может быть, и у меня благодаря тебе появился шанс спастись». Слова твоей матери глубоко тронули меня, и я пал перед ней на колени и низко поклонился. Тогда я понял, что между нами существует некая связь. Возможно, она возникла во время нашего путешествия, когда жизнь каждого из нас висела на волоске. А может, это как-то связано с прошлой жизнью. Такая же связь была у меня с женой; благодаря ей я понял, что она и дочь погибли в Нагасаки.
Генерал помолчал, вспоминая пережитое.
— Несмотря на то что в Китае мне было проще передвигаться в одиночку, я вынужден был задерживаться из-за постоянных стычек между коммунистами и националистами. К тому же оставались еще и боевые отряды, которыми руководили командиры, не подчиняющиеся никому, поэтому каждый шаг мог таить в себе угрозу. Поезда превратились в легкие мишени, и мне пришлось путешествовать по рекам или идти пешком. На протяжении всего пути меня терзала одна мысль: как проделать обратный путь, если со мной будет девочка из семьи белоэмигрантов? Но оказалось, что в этом аде кромешном под названием Шанхай найти человека практически невозможно. Я искал Аню Козлову в русских кабаре, магазинах и ресторанах. У меня не было твоей фотографии. Я мог только на словах описать девочку с волосами цвета имбиря. Ты как сквозь землю провалилась. Или же русские просто не хотели выдавать одного из своих.
Наконец кто-то сказал мне, что видел девушку с рыжеватыми волосами в ночном клубе под названием «Москва — Шанхай». Преисполненный надежды, я сразу же отправился туда. Но владелица клуба, американка, заверила меня, что я ошибся, что рыжеволосая девушка — ее двоюродная сестра, которая уже давно уехала домой, в Соединенные Штаты.
Я почувствовала, как пульсирует кровь в висках. В голове завертелись даты. Генерал, очевидно, оказался в Шанхае в 1948 году, когда я болела гриппом, а Дмитрий в это время изменял мне с Амелией. Рассказ генерала заставил меня взглянуть на Тана новыми глазами: этот человек потерял разум из-за жестокости и пыток. Однако настоящим чудовищем была Амелия. Если бы генерал нашел меня до того, как умер Сергей, она бы с радостью помахала мне вслед платочком. Но с его смертью этой женщиной стала управлять неукротимая злоба.
— Вокруг города все теснее сжималось кольцо коммунистов, — продолжил генерал. — Если бы я задержался там, то оказался бы в ловушке. Я разрывался между желанием найти тебя и зовом сердца, которое тянуло меня обратно, к твоей матери. Мне было еще одно видение: твоя мать, распростертая на ложе, объятом пламенем. Я понял, что ей грозит опасность. Так и было. Когда я вернулся в Казахстан, старуха рассказала, что твоя мать сильно заболела — у нее была дифтерия, — но после того как хозяйка начала кормить ее отварной кониной и поить айраном, она пошла на поправку. Я не решался показаться на глаза твоей матери до тех пор, пока она полностью не выздоровела. Когда же наконец я вошел к ней в комнату, она села на кровати и заглянула мне за спину. Увидев, что я не привез тебя, она впала в уныние. Иногда мне казалось, что она хочет наложить на себя руки. «Не отчаивайся, — говорил я ей. — Я уверен, что Аня жива и в безопасности. Когда тебе станет лучше, мы отправимся на запад, к Каспийскому морю». Тем временем советское присутствие в Казахстане укрепилось, границу с Китаем теперь усиленно охраняли. Я думал, что если нам удастся пробраться на запад, то мы сможем покинуть Казахстан на корабле. Твоя мать закрыла глаза и сказала: «Не знаю почему, но я тебе верю. Ты поможешь мне найти дочь».
