солдаты неприятеля.
И, когда третья шеренга устремилась к изгороди, я с удивлением обнаружил, что вражеская колонна остановилась.
Новый залп вывел из строя еще несколько врагов. Тем временем первая вражеская шеренга стрелков поставила аркебузы на рогульки и открыла ответный огонь, выстрелы, точно барабанный бой, прогремели один за другим. Сверху посыпались листья и веточки, и я сообразил, что врагам не видно, насколько дорога на Экстон находится ниже уровня земли, поэтому их пули пролетали у нас над головами. Реальную угрозу для нас представляли копейщики, но едва ли кто-то из них будет настолько глуп, чтобы попытаться преодолеть колючие заросли на лошади.
Первая шеренга вражеских стрелков развернулась и отступила, а вторая опустила оружие на упоры и сделала залп. На наши плечи и шлемы снова посыпалась листва, и я заметил, что ветер сдувает дым в лица мятежников. Видимость с их стороны была гораздо хуже.
Люди Фладда спешно перезаряжали аркебузы. Я продолжал наблюдать за противником сквозь изгородь. Казалось, враг находился совсем рядом, еще немного, и я мог бы протянуть руку и коснуться кого-то из них. Они продолжали стоять на месте, люди Фладда сделали еще один залп – передняя шеренга мятежников заметно поредела.
Теперь аркебузы перезаряжал противник. Их оружие было довольно длинным, и они могли вести огонь на более дальние дистанции и даже пробивать доспехи, но на перезарядку требовалось больше времени, чем стрелкам Фладда, а на таком небольшом расстоянии преимущества их аркебуз сходили на нет. Стрелки Фладда заряжали оружие металлическими пулями, чтобы пробить броню врага, и, хотя передние шеренги состояли из воинов в самых лучших доспехах, наши выстрелы нанесли им заметный урон.
Свои представления о ведении войны я почерпнул из книг и ожидал, что враг бросится на нас, как герои в поэмах; однако они стояли и позволяли нам в них стрелять, отвечая лишь огнем аркебуз, расположенных на флангах. До сих пор все, что я знал о военном деле, состояло из ожидания каких-то событий, но я не мог представить, что находиться под обстрелом противника – это все равно что сидеть в приемной.
Пока я наблюдал, послышался новый взрыв и рев снаряда над головой – одна из полукулеврин выстрелила, и я увидел, как десятифунтовое ядро со второго выстрела попало в толпу вражеских солдат, оставив среди них кровавый путь.
Пики взметнулись в воздух, и в разные стороны полетели руки и головы, словно ветви и листья молодых деревьев во время бури. Прогремели новые выстрелы пушек, но больше я не заметил попаданий: возможно, пушки били по врагу, который находился максимально близко от батареи, слева от нас – а то, что происходило там, я не мог видеть через мою дыру в кустарнике.
Шеренга врага стояла так долго, что Липтон успел перезарядить пушки. Я никак не ожидал, что испытание огнем получится таким долгим.
После того как пушки Липтона закончили стрельбу, я услышал рев огня где-то справа и высунулся еще дальше сквозь изгородь, чтобы посмотреть, что там происходило.
Дым сильно ухудшал видимость, но в этот момент затрубили трубы, и полк мятежников справа бросился в атаку, флаги трепетали у них над головами, словно они с трудом преодолевали сильный ветер. Копейщики пробежали участок открытого поля перед изгородью всего за несколько секунд, наклонив копья, готовые проткнуть всякого, кто окажется за кустарником.
Я убрал голову, посмотрел на дорогу и увидел, что наши стрелки отступили перед вражеским натиском и теперь бежали в мою сторону, подальше от кустарника. Некоторое время мятежники, работая пиками и алебардами, прорывались сквозь терновник на дорогу. Враг выглядел устрашающе, но ему приходилось не только продираться сквозь колючие кусты, но и отбиваться от пик наших солдат, и многие мятежники вслепую наносили удары по кустам.
Наши стрелки, разойдясь по обе стороны, дали залп практически в упор с флангов. Происходящее напоминало сцену на гигантской бойне, где одновременно убивали сотни животных, на врага разом обрушились клинки и смерть. Однако они продолжали наступать, солдаты мятежников скользили по мокрой земле и падали на дорогу, отчаянно пытаясь пробиться вперед, пока не валились в грязь под ударами мечей, а некоторые даже тонули там, где глубина покрасневшей от крови воды составляла несколько дюймов.
Я оторвался от этой впечатляющей сцены и снова засунул голову в кусты. Я не мог поверить, что соседний полк врага не придет на помощь своим товарищам. Но стрелки продолжали стоять, хотя в их передней шеренге становилось все меньше солдат.
И тут я услышал громкие крики:
– Урра, урра, урра! Хауэл! Хауэл! Хауэл!
Я повернулся налево и увидел, что вражеский полк устремился в атаку. Они ревели, как безумцы, врубались в изгородь и стали пробиваться сквозь колючий кустарник, а стрелки Белла бросились бежать, некоторые из них выбирались из кустарника с другой стороны дороги.
В этот момент я почувствовал сильный удар по голове и, ошеломленный, упал на дорогу. В ушах зазвенели храмовые колокола, я обнаружил, что лежу в одной из ям, а вода вот-вот доберется до моего рта и носа. Страх утонуть заставил меня сделать судорожный вдох и вскочить на ноги, несмотря на тяжесть доспехов. Мой шлем сбился на лоб, я почти ничего не видел, поэтому сорвал его с головы, заметив, что на нем осталась вмятина от прошедшей вскользь пули. Либо мне просто не повезло, либо враг заметил мой шлем и сделал удачный выстрел.
Я тяжело дышал, пытаясь успокоить отчаянно бившееся сердце. Пули продолжали летать над головой, люди дюжинами умирали на дороге. Десятифунтовое ядро пронеслось надо мной, и я услышал, как оно врезалось в строй врага, но у меня не возникло ни малейшего желания на это смотреть. Складывалось впечатление, что огонь пушек Липтона оказал решающее действие на положение войск в центре диспозиции, но неожиданно прозвучали трубы, и Фладд повернулся ко мне: его единственный глаз загорелся безумным огнем.
– Назад, мои разъяренные львы! – закричал он. – Идут негодяи с отвратительными мордами, палками с крючками!
Я сообразил, что враг наконец пошел в наступление. Меня охватил отчаянный страх, мне совсем не хотелось оставаться на полузатопленной дороге, и я повернулся в поисках пути к спасению. Именно на случай отступления в изгороди проделали дыры, я первым метнулся туда, подобно лососю, прополз на животе, и тут дружеские руки подхватили меня под мышки, вытащили в безопасное место и бросили на коричневую траву.
Лицо у меня горело от царапин, нанесенных шипами терновника, я прополз немного вперед между лесом ног впереди, а потом встал. Стрелки со своими укороченными аркебузами
