Туннельный карлик без лишних разговоров и принялся рыскать повсюду. Пламя постепенно подбиралось к стенам, ползло по потолку. Дышать было тяжело из-за удушливого дыма.
— Он мертв? — спросила Рубиния.
Мило устало кивнул.
— Теперь нужно вытащить тебя отсюда.
Карлик вскоре вернулся. В руках у него была тяжелая каменная ступка.
— Лучше, чем ничего, — произнес Мило, выхватывая ее из рук карлика. Снова ударил по замку. На этот раз инструмент выдержал пять ударов.
Грязно-коричневый попытался что-то сказать, но Мило опередил его:
— Гномская работа, я понял, но если тебе больше нечего сказать, лучше помолчи.
Туннельный карлик на миг задумался. Помедлил, но затем решился и произнес:
— Может быть, ключом будет легче.
Мило устало поглядел на него.
— Он лежит там, в шкафу, под толстой коричневой книгой, — поделился тайной Грязно-коричневый. — Мейстер всегда его там прятал.
Мило бросился к шкафу, поднял книгу и нашел ключ.
— А почему ты раньше ничего не сказал, пустоголовый?
— Ты же просил что-то, чем можно бить, — удивленно ответил карлик. — Ключ для этого недостаточно тяжелый.
Мило сдался и покачал головой. Ключ подошел, и Рубиния в мгновение ока оказалась на свободе. После быстрых, но счастливых объятий они выбежали из кабинета и помчались вниз, в фойе Вороньей башни.
Добежав до нижнего этажа, они наткнулись на Оду. Девушка-полурослик казалась заплаканной, усталой и несколько заторможенной. Она почти не среагировала на троицу. Рубиния взяла ее за руку и молча прижала к себе. Они вместе бросились к выходу, отодвинули дверной засов и выбежали на улицу.
Поляна перед ними была пуста. И только на юге среди деревьев Мило увидел Ушму, троллиху, и Ксумиту, гоблинского шамана. Они глядели наверх, на крышу башни. Верхний этаж был охвачен пламенем, на землю сыпались горящие обломки. Когда оба зеленокровки увидели Мило и остальных, Ксумита Латоринсис вышел из зарослей на поляну. Он поднял свою кряжистую палку из корня дерева и низко поклонился. Затем отошел в сторону и исчез вместе с троллихой.
— Скорее, нам нужно к Бонне! — крикнул Мило остальным. — Он с восточной стороны башни, прикован к колу. Мы должны освободить его прежде, чем рухнет башня.
Они побежали вокруг Вороньей башни. Бонне стоял в одиночестве у вбитого в землю кола. Цепь была перерублена, на лодыжке осталась лишь крохотная часть.
— Бонне! — крикнул Мило. — Слава Цефее, ты не ранен! — И братья бросились друг другу на шею.
— Да что со мной случится-то? — рассмеялся Бонне. — Пока ты путешествовал по миру, я просто сидел на цепи и ждал, пока ты вернешься и освободишь меня. Я знал, что могу на тебя положиться.
— Можешь, — заверил его Мило со слезами на глазах. Чтобы никто не заметил, что он плачет, он отвернулся и посмотрел на север. — А что случилось с тем существом? — спросил он.
Бонне проследил за его взглядом.
— Каким существом?
— Младший вернулся туда, откуда пришел, — произнесла Ода. — Мать простила его.
Мило почувствовал, что Бонне дернул его за рукав. Он поспешно вытер слезы с лица и посмотрел на брата.
Бонне указывал на восток. На опушку леса вышел Дорн. На руках он нес тело Сенеты.
— Куда это он собрался?
— Он идет домой, — ответил Мило, — и нам следует сделать то же самое.
48 Четыре судьбы
В день зимнего солнцестояния где-то в Сером порубежье
Шел снег. Дорн стоял на гребне широкой гряды холмов. Взгляд его был устремлен прямо на стены города Твердоплота, а генерал шел вдоль рядов наемников.
— Вы были лучшим, что мог купить за свое золото король Ангус! — ревел он. — Король хочет снова видеть своего племянника во главе Серого порубежья. Но я сомневаюсь, что подобная кучка ничтожеств способна выполнить желание короля. Поэтому если вы хотите получить свою плату и премию, то лучше напрягитесь как следует.
Генерал прошел мимо Дорна и остановился рядом с его соседом. Затем презрительно фыркнул и пошел дальше.
— Он что-то имеет против женщин?
Дорн повернулся и увидел лицо прелестной воительницы из южных земель. Кожа у нее была такой же коричневой, как и ее глаза. Темные волнистые волосы выбивались из-под кожаного шлема и спадали на волосы.
— Может быть, он просто не любит, когда они сражаются, — ответил Дорн.
— Почему это? — резко поинтересовалась она. — Потому что боится, что одна из них победит его?
Дорн снова перевел взгляд на город.
— Тебе нужно драться не с ним, а с повстанцами, — ответил он.
— Спасибо за указание, — насмешливо произнесла воительница. — А ты настоящий умник. Если не буду знать, что делать, я спрошу у тебя.
Дорн снова обернулся к ней и с удивлением обнаружил, что она кому-то его напоминает.
— Лучше держись от меня подальше, — проворчал он. — Мне нужно кое-что сделать в этом городе. Есть там люди, которые не расплатились еще по моим счетам, и те, кто должен мне золото.
— Звучит многообещающе, — произнесла воительница. — Как насчет того, чтобы я тебе помогла? Судя по твоему виду, тебе не помешает кто-то, кто будет прикрывать твою спину.
— Ничего другого, кроме моей спины, ты не увидишь, — с усмешкой заявил Дорн.
— Пополам? — предложила амазонка.
— Две трети и треть.
Ода сидела на усыпанных снегом ступенях храма в Дуболистье. Она много размышляла над тем, что произошло в Вороньей башне, и спрашивала себя, могла ли она самостоятельно разобраться в том, что истинно, а что ложно. Наверное, ей никогда не найти ответ. В конце концов, ей пришлось подчиниться воле Хадара, и результат говорил сам за себя. Она надеялась, что боги, и особенно Хадар, проявят понимание и в ответ простят ее братьям грехи.
Кутаясь в зеленую мантию мейстера Гиндавеля, Ода наблюдала за оборванным на вид туннельным карликом, топавшим к ней, невзирая на мороз и холод. Дойдя до нее, он протянул ей три тяжелых, завернутых в кожу книги.
— Ты размышляешь? — спросил гном.
— Почти все постоянно о чем-то размышляют, Грязно-коричневый, — призналась Ода.
— О, — удивился карлик. — И о чем ты размышляешь?
— Я думаю о своих братьях, — призналась Ода.
Грязно-коричневый кивнул.
— Новая добыча из Твердоплота? — спросила она.
— Я не смог унести больше. Но на следующий раз я уже отложил целую кучу карт и бумаг. Многое немного обуглилось, но вполне можно пользоваться.
