Пролог
— Гвиневера! Любовь всей моей жизни! —раздался мужской голос под сводами старого монастыря, поросшего плющом и спрятавшегося в тени вечно цветущих яблонь. Вечерняя молитва уже прошла, и монахини расходились по кельям.
— А Гвиневеру можно? — снова слышался взволнованный мужской голос, а под деревьями заржал конь. Лепестки яблонь падали бело-розовым снегом, усыпая зеленую траву.
— Коли не соленое и не жирное, то можно! — послышался голос старой сестры. — Помни, что богиня судьбы завещала делиться... И благословенна богиня судьбы в деяниях своих, ибо пути ее неисповедимы! Мы здесь отдали жизни богине судьбы, дабы она распорядилась ими. Наши жизни нам больше не принадлежат… Воздай молитву, чтобы услышала наша богиня и послала на путь истинный, указала на судьбу твою, привела тебя к ней.
Ланцелот презрительно глянул на старуху.
— Моя судьба быть королем Британии! — надменно произнес он, пока старушка мелкими шажочками шла к резной двери.
— А моя судьба — вечно звонить в колокол, когда кто-то лжет, — вздохнула она, открывая старинным ключом маленькую дверь, ведущую на колокольню. — И никому не говорить об этом, кроме тебя… На все воля богини!
— Гвиневера! — снова заорал мужчина, а потом прокашлялся. Яблочные лепестки сыпались на светлые локоны рыцаря и блестящую кольчугу. Снежным вихрем проносился душистый сонм лепестков, заметая внутренний дворик. В воздухе пахло сладкими яблоками и цветочным медом, а ветер приносил прохладу с озера.
И вот лепестки поднялись от легких шагов. Красавица бежала навстречу рыцарю в черном платье вечной служительницы богини судьбы.
— Ланцелот! — кричала красавица, а ее золотые локоны струились в воздухе волнистыми реками. Они стекали по ее плечам, разметавшись от быстрого бега. Красавица не верила своим глазам. — Любимый! Какое счастье! Ты где был столько времени?
Извините, но я один, старый добрый Мерлин, помню что-то вроде «съезжу в Камелот. Подожди возле монастыря. Далеко не уходи. Я быстро, туда и обратно!» перед тем, как наш герой пропал без вести на долгие восемь лет?
— Все это время сражался! — тяжко вздохнул рыцарь. Он раскрыл объятия и принял в них влюбленную красавицу, которая покрывала лицо героя бесконечными поцелуями.
— Странно, но от тебя пахнет элем, — подозрительно заметила красавица, а глаза ее сузились. — Ты пьян? Ланцелот, отвечай!
— От меня что, мечом пахнуть должно? — удивился Ланцелот, но тут же томно прикрыл глаза. — Конем и мечом? Гвиневера! Милая! Любимая!
Колокол ударил свое гулкое «Бом!», а стены монастыря загудели. Звон растворялся в вечном тумане, а озерная гладь пошла рябью.
— Единственная… — шептал Ланцелот, покаянно склонив голову перед ней.
«Бом!» — послышалось с колокольни.
Он с грохотом упал на одно колено, протягивая ей руку в тяжелой латной перчатке.
— Гвиневера, моя королева, любимая, собирайся… Мы едем в Камелот! Артур, вчера погиб! Теперь трон Камелота опустел. Только истинная королева способна занять его… Я пришел, чтобы возвести тебя на престол, чтобы корона снова украсила твое чело! — пылко произнес Ланцелот, но тонкая рука королевы на мгновенье застыла, а потом выскользнула из его перчатки.
Она стояла и смотрела куда-то вдаль, сквозь туман Авалона, который окутывал земли богини судьбы — остров вечно цветущих яблонь. А лепестки все падали и падали....
— Ты будешь королевой Камелота! — пылко и страстно закричал Ланцелот. Он махал рукой перед ее глазами, но красавица застыла изваянием, пытаясь что-то рассмотреть в дымке тумана.
— Как он погиб? — едва слышно прошептала Гвиневера дрогнувшим голосом. Лепесток застыл на ее губах, а она все смотрела куда-то вдаль и водила рукой по стволу яблони. — Как погиб мой муж? Он не мог умереть. Артур не мог умереть!
— А! Он теперь муж? Тот, кто тебя на костре сжигал два раза? Теперь это муж? Отлично! Просто замечательно! Супруги бранятся, только искры летят. «Спасибо, Ланцелот! Да не за что, дорогая Гвиневера», — закатил глаза рыцарь, горько усмехаясь и размахивая руками. — У тебя же был дорогой супруг! Все хорошо! Я просто мимо проезжал. Меня случайно с коня воздушным поцелуем снесло к твоим ногам!
Верный рыцарь круглого стола с квадратными глазами смотрел, как Гвиневера отворачивается и прячется за цветущими ветками.
— Артур мертв! — шептала она, закрыв глаза и улыбаясь сквозь слезы. — Наконец-то я свободна! Наконец-то чудовище пало! Сколько боли и слез я испытала по его вине… О, это жестокое чудовище убивало и упивалось кровью! Оно вечно искало битвы, месяцами не появлялось в замке, зато слава про его «подвиги» разносилась по всей Англии.
Стены монастыря безмолвствовали, не было слышно ни молитв, ни песнопений. Даже колокол, прикусил чугунный язык. Гвиневера стояла и смотрела на узкие окна сумрачных келий.
— Да, мертв! — произнес Ланцелот. — Или ты сожалеешь?
— Ну не тебя же насильно выдали замуж? — прошептала Гвиневера, глядя на черные многовековые стены цитадели судьбы, — Я помню, как это чудовище прислало моему отцу Лодегрансу, королю Камелиарда, письмо о том, что желает заключить с ним союз. И как вместо Артура приехал… ты. Ты, любимый! О, как я была счастлива! Я думала, что ты и есть тот самый король Артур! Помнишь, как ты сказал мне: «Для меня ты навсегда останешься моей королевой!». И поцеловал мою руку. Всю дорогу ты мне рассказывал про Артура, про его зверства и бесчинства… Про его сына Мордреда, чья мать оказалась родной сестрой Артура. Артур изнасиловал ее и убил…
— Да! Помню! А еще я помню, что нам нужно ехать в Камелот! — нетерпеливо осмотрелся Ланцелот, пока звон колокола тревожил туманы Авалона. — И побыстрее! Там Мордред ввел войско и собирается занять престол!
— Мое сердце было преисполнено ужасом, когда я впервые вошла в тронный зал, — прошептала Гвиневера, а по ее щеке скатилась слеза. — Помню, как вздрагивала, когда слышала его голос и тяжелые шаги. Все в замке говорили о том, что однажды, будучи ребенком, Артур вынул из камня меч, и за это его провозгласили королем. Этот день назвали самым светлым днем в истории Англии. А сегодня кто-то вынул меч из моего каменного сердца… Он мертв… — на губах Гвиневеры расцвела улыбка. — Я могу жить без страха, могу не вспоминать жар костра. Я больше никогда не увижу во сне, как огонь перекинулся на мое платье, как я дергала связанными руками, умоляя это чудовище пощадить меня… Я помню, как на казнь надела самое красивое платье, как валялась у него в ногах, когда меня тащили на костер. На что я тогда надеялась? Сквозь искры пламени я видела его голубые глаза, в которых навсегда остался отблеск костра… Вы бы видели его глаза, когда конь моего любимого и верного Ланцелота проскочил сквозь пламя, а я очутилась в седле…
— Что ты бормочешь? — спросил Ланцелот и стал с раздражением стряхивать с себя лепестки.
