после себя разорение и хаос. В добыче пропитания люди никогда не знали меры. Если у них возникала возможность перебить вдесятеро больше дичи, чем требуется, они без колебаний делали это, находя в самом процессе уничтожения какое-то извращенное удовольствие. В их дикарской среде наибольшим почетом и уважением пользовался не тот, кто принес больше пользы, а тот, кто больше других убил, порушил, сломал и изгадил. Такие выдающиеся личности обычно оказывались во главе людских сообществ и вели весь коллектив тропой террора и геноцида всего живого.
Эх, если бы только эльфы смогли решиться на непростой, но необходимый шаг, все пошло бы иначе. Этот мир и поныне принадлежал бы им. Но этого не случилось. Люди возвысились, обрели силу, и заполонили собой все земли. Но суть их не изменилась со времен жития в вонючих пещерах. Это были все те же кровожадные и отвратительные монстры. И хотя внешне они и пытались строить из себя цивилизованных существ, этим они могли обмануть кого-то другого, но только не Феромона. Уж он-то хорошо знал всю неприглядную правду о роде людском. Потому что наблюдал ее собственными глазами. Напрасно многие эльфы полагали его ненависть к людям избыточной, рожденной предрассудками и беспочвенными страхами. Когда-то и Феромону не было дела до людей. Он жил в своем лесу, полагая его своим миром, а все, находящееся вовне, нисколько не интересовало его. Да, он знал, что там обитают люди - не самые приятные соседи. Но плевать Феромону было на них. Даже тот факт, что людишки отжали у эльфов немало исконных земель, не слишком волновал Феромона. Ну и что, считал он, что люди заняли наши земли, а заодно и один из старинных эльфийских городов - некогда прекрасный Гильторн. Все равно наш лес еще довольно велик, и эльфам в нем вдоволь места. А люди, вроде как, уже давно не пытаются отщипнуть еще немного эльфийской землицы. Вероятно, они насытились территорий, и больше им не надо.
Так думал Феромон до того дня, когда темные тучи злого рока сгустились над его головой. Он, еще молодой страж границы, находился в одиночном дозоре, когда услышал на краю леса человеческие голоса. Феромон решил узнать, что понадобилось людям в лесу, и вежливо попросить их покинуть эльфийские земли. В те времена он еще умел разговаривать с людьми вежливо. И наивно полагал, что имеет дело с разумными существами.
Чужаков было восемь. Восемь вооруженных типов с уродливыми по эльфийским, да, пожалуй, и по людским меркам, рожами. Чем-то они напомнили Феромону гоблинов-переростков. И все же он вежливо обратился к ним, предложив покинуть пределы леса, ибо нечего им здесь делать. Люди сделали вид, что послушались. Они извинились, сообщили, что не хотели нарушать границу. Феромон, расслабившись, совершил фатальную ошибку - повернулся спиной к чужакам. После чего пришедшийся по затылку удар вышиб из него сознание.
В себя он пришел уже за пределами леса. Его тело со связанными руками и ногами было переброшено через конскую спину. Вокруг себя Феромон обнаружил тех самых нарушителей. Бредя по дороге, они пили что-то из бурдюков и весело переговаривались. Заметив, что их пленник очухался, они громко и радостно заржали.
Все еще надеясь, что произошло какое-то недоразумение, Феромон потребовал немедленно отпустить его. Он намекнул на возможные последствия дипломатического характера, ведь он же был не просто рядовым эльфом, а стражем границы, но разбойники лишь посмеялись над его угрозами, и предложил эльфу захлопнуть варежку. А когда Феромон не внял, один из висельников ухватил его за большое ухо, выкрутил его так, что Феромон взвыл от боли, и очень убедительно посоветовал держать рот на замке.
Вскоре Феромон увидел на горизонте белые башни Гильторна. Его везли в древний эльфийский город, ныне захваченный и присвоенный людьми. Феромон понадеялся, что хотя бы в городе все это недоразумение разрешится. Тамошнее руководство не одобрит поступок разбойничьей банды. Похищение стража границы могло спровоцировать конфликт. А людям ведь этого не надо. Они, как и всякие разумные существа, прежде всего, стремятся к миру.
Как же плохо он знал тогда людей!
Вид того, во что гнусные люди превратили древний эльфийский город, поверг Феромона в ужас. Это было форменное надругательство. Это был архитектурный геноцид. Наблюдая человеческие постройки, Феромон не мог сдержать тошноты. Его абсолютный эстетический вкус бился в агонии при виде этих уродливых сараев. Особо чудовищно людские курятники смотрелись на фоне уцелевших образчиков эльфийской архитектуры.
Затем, после блужданий по узким грязным улицам, похитители, вместе со своей добычей, свернули в арку ворот, и створы захлопнулись у них за спиной. Они очутились во дворе большого, варварски роскошного, особняка. Феромона грубо стащили с конской спины и понесли внутрь. Тот не пытался сопротивляться. Сжавшись от ужаса, пленный эльф гадал, какую участь уготовили для него эти создания. Если его ждет смерть, он примет ее с честью, как и подобает эльфийскому воину. Но дело могло повернуться иначе. Феромон был готов ко многому, но не ко всему. К тому же, тогда он еще и близко не представлял себе, что такое люди и на какие умопомрачительные мерзости они способны.
Внутри особняка похитители передали его другим людям. Те взяли Феромона и куда-то понесли. Один из похитителей со смехом пожелал ему удачи. Феромона объял холодный ужас. Он заподозрил, что ему не стоит рассчитывать на героическую смерть. Его ждало что-то иное.
Он был морально готов ко многому. Ну, он так думал, что готов. Он бы посмеялся над своими палачами, вздумай они терзать его самыми страшными пытками. Он бы шел на казнь с улыбкой превосходства на устах. Но то, что уготовили ему гнусные людишки....
Стоило вспомнить об этом, как Феромона начинало трясти. Он морально настраивался на то, что окажется в руках садистов. Но все обернулось куда как страшнее. Потому что угодил он в потные лапы конченых извращенцев.
То, к чему его принуждали, не поддавалось описанию. Феромон никогда не рассказывал никому из эльфов о том, через что он прошел в людском плену. Не мог заставить себя говорить об этом. Даже простые воспоминания ввергали его в боль и муки. Это было нечто, выходящее за грань добра и зла. Если бы его секли плетьми, как сделал это темный властелин Свиностас, Феромон пережил бы это с достоинством. Но его... Они... Они делали с ним такое... Эти чудовища перегнули палку. Перешли черту. Они ввергли его в величайший позор. Они....
Феромона начинало колотить от ярости, стоило вспомнить весь этот ужас. Два года непрерывного кошмара.
