таились. Им было плевать, услышат их люди или нет. Пусть слышат, пусть трясутся от ужаса. Пусть бегут прочь. Далеко не убегут. Человек медлителен, а эльф ходит быстро. А пущенные им стрелы летят еще быстрее. От них не спастись никому.
- Зад за зад! - гремело в ночи.
Эльфы ликовали, чувствуя себя обновленными и вновь живыми. Они словно бы пробудились после векового сна. По мере их движения из леса появились и примыкали к войску все новые и новые отряды, не успевшие к общему сбору. Группы по двое, по трое, по пятеро присоединились к рати мстителей. Были среди них и стражи границы, опытные воины, искусные в обращении с оружием. Были и мирные эльфы, услыхавшие призыв Эурэлии и явившиеся мстить за обиды. Все они уже знали о том, что содеяли люди. Об оскверненном источнике жизни, об убитом единороге. И о том, что люди вздумали сечь всех эльфов по задам, ибо в радость им сия забава. Вот это последнее приводило эльфов в настоящее бешенство. Как? Их, эльфов, будут стегать плетьми какие-то людишки? Это было уму непостижимо. Чаша терпения переполнилась.
- Зад за зад! - скандировали эльфы.
С этим грозным лозунгом они достигли следующей деревни. Тамошние обитатели не спали - их разбудили крики наступающей эльфийской дружины. Местные вышли навстречу эльфам, решив узнать, кто они и что им нужно. И узнали. Ответ им принесли пущенные стрелы, которые уложили наповал всю делегацию.
- Жги и руби! - бушевал Феромон, первым ворвавшись в деревню и полоснув саблей какую-то нерасторопную бабу. – Зад за зад! Никакой пощады.
Крики, вопли, стоны умирающих. И вновь летящие на крыши факелы.
- Зад за зад! - гремели эльфы.
Пламя охватывало постройки. Его рев заглушал крики сгорающих заживо людей. Эльфы ликовали. Изловив какого-то молодого парня, они привязали его к столбу, оголили зад, и принялись стегать плетьми по ягодицам.
- Нравится? Нравится тебе, падаль? – выспрашивал Феромон, обрушивая на задницу пленника удар за ударом. - Любите, значит, эльфов стегать. Мы тоже это умеем.
- За что? - заорал несчастный. - Я вам ничего не сделал!
- Ты человек, и этого довольно, - бросила ему подъехавшая к месту экзекуции Эурэлия.
Вскоре и вторая деревня превратилась в черное дымящееся пепелище. А эльфы же двигались к следующему селению. Они не чувствовали усталости, всех охватил азарт долгожданного мщения.
- Зад за зад! - скандировали они, потрясая оружием.
Феромон шагал впереди войска. Его доспехи, лицо и белоснежные волосы были выпачканы кровью и сажей. От него самого несло гарью. Но эльф был счастлив. Счастлив настолько, что слезы радости катились по его щекам. Не чаял он дожить до того дня, когда эльфы поднимут голову и пойдут убивать людей. Боялся, что так и сгинет гордый народ без борьбы. Но нет, этого не случилось. Час мести пробил. И пусть людишки трепещут.
- Зад за зад! - закричал Феромон, и идущее за ним войско подхватило этот грозный лозунг.
Глава 42
Так уж сложилось, что эльфы исстари недолюбливали людей. Они избегали открыто выражать свои чувства, маскируя их витиеватым словоблудием. Но за всеми этими речевыми конструкциями крылась банальная неприязнь к существам откровенно низшим, примитивным и чуждым, само наличие которых оскорбляло утонченное эльфийское восприятие мира.
Во времена седой древности, когда эльфы единолично правили миром, а люди обитали в сырых холодных пещерах, кутались в шкуры животных и мало отличались от зверья сущего, эльфийское отношение к ним носило скорее брезгливо-снисходительный, нежели враждебный характер. Людей не воспринимали всерьез, и даже иногда жалели их, таких нескладных, неуклюжих, уродливых, живущих кратко и несчастливо. В старинных летописях частенько звучали слова сочувствия к людскому роду, который воспринимался эльфами как жалкая пародия на них самих - великих, гордых и прекрасных, подлинных хозяев мира.
Но время шло, неся с собой неумолимые перемены. Пока возвышенные эльфы наслаждались жизнью в своих прекрасных городах, грязные пещерные дикари плодились со страшной силой и скоростью. Никакие факторы не могли остановить роста численности их популяции. Их убивали дикие звери, выкашивали болезни, они травились, они падали с деревьев и скал, они, наконец, резали друг друга, ибо нет на свете более зловредного и агрессивного существа, чем человек. Они гибли сотнями, но нарождались тысячами. Их самки не успевали разрешиться от бремени, как уже вновь ходили с раздувшимися животами. Дети выживали один из десяти, но и этого было слишком много. Эльфы наблюдали за людьми с интересом исследователя, увлеченного сложной жизнью примитивных созданий. А ведь найдись среди эльфов прозорливый мудрец, он бы, пожалуй, сообразил, к чему может привести бесконтрольное людское размножение. Он мог бы предречь, что однажды количество этих созданий позволит им совершить качественный скачок. Да и предпосылки к тому имелись. Люди мало интересовались такими привычными каждому эльфу дисциплинами, как искусство или познание мира. Они не создавали прекрасных шедевров скульптуры или живописи, не возводили дивной красоты сооружений, не встраивали собственную цивилизацию в естественный облик мира так, чтобы гармонировать с ним, не совершая насилия над природой. Но оставалась одна сфера деятельности, которая с головой увлекала людей. Война. Они обожали воевать. Притом исключительно друг с другом. Поначалу их войны имели настолько жалкий характер, что лишь веселили эльфов наблюдателей. Нельзя было без смеха видеть, как полуголые грязные дикари, заросшие шерстью и смердящие, словно кучи навоза, бросаются друг на друга с палками и камнями, пускают в ход зубы и ногти, а после, одержав победу в потасовке, ликуют так, будто только что завоевали половину вселенной.
Но постепенно эльфийская веселость сменилась обеспокоенностью и тревогой. Люди по-прежнему оставались сущими дикарями, жили скверно, а пахли и того хуже. Но их военное дело развивалось с пугающей стремительностью. Палки и камни сменились копьями и луками, а беспорядочные толпы набегающих друг на друга дикарей приобрели характер организованных и слаженно действующих формирований. Вот тогда-то и надо было принять меры. Это было бы непростое решение - эльфы чтят всякую жизнь, даже жизнь гнусного человека. Но именно ради блага всех живых существ людей и следовало истребить под корень. Ведь уже тогда было ясно, насколько эти твари противоестественны всему окружающему миру. Они ведь открыто противопоставляли себя ему. Они только и делали, что бросали вызов всему, что видели и старались изгадить все вокруг по своему усмотрению. Если видели дерево, то рубили его. Если видели прекрасные цветы, рвали их и презентовали своим самкам. Ломали все, что можно сломать, оставляя
