же боль не унималась. Очевидно, лекарство не попало туда, куда нужно.
Он вернулся и снова сделал укол.
Теперь всё и успокоилось и ускорилось.
Её врач вернулась через 2 часа, надев на руки пару резиновых перчаток. Ну, вот и начинаем. Я встал у изголовья кровати, держа Мег за руку, подбадривая её. Тужься, любовь моя. Дыши. Доктор дала Мег маленькое зеркальце. Я старался не смотреть, но пришлось. Я взглянул и увидел отражение головы ребенка. Застрявшего. Запутавшегося. О, нет, пожалуйста, нет. Доктор подняла голову, её рот скривился. Дело принимало серьёзный оборот.
Я сказал Мег: Любовь моя, мне нужно, чтобы ты тужилась.
Я не сказал ей почему. Я не сказал ей о пуповине, не сказал ей о вероятности экстренного кесарева сечения. Я просто сказал: Сделай всё, что можешь.
И она сделала.
Я увидел маленькое личико, крошечную шею, грудь и двигающиеся ручки и ножки. Жизнь, жизнь — это восхитительно! Я подумал, Ого, жизнь действительно начинается с борьбы за свободу.
Медсестра завернула ребёнка в полотенце и положила его на грудь Мег, мы оба плакали, желали увидеть его, познакомиться с ним. Здоровый маленький мальчик, и он был здесь.
Наш аюрведический врач сказал, что в первую минуту жизни ребенок впитывает всё, что ему говорят. Так шепните малышу, что он для вас желанный, что он любим. Расскажите ему.
Мы и сказали.
Не помню, чтобы я кому-то звонил, писал смс. Я помню, как медсёстры взяли анализы у сына, которому был час от роду, а потом нас увезли. В лифт, в подземную автостоянку, в трейлер и поехали. Через 2 часа после рождения сына мы вернулись во Фрогмор. Солнце взошло, а мы были за закрытыми дверями до выпуска официального объявления…
Сообщить, что у Мег начались схватки?
Я чуть не поссорился с Сарой по этому поводу. Ты же знаешь, что она уже не рожает, сказал я.
Она объяснила, что прессе нужно предоставить драматическую, тревожную историю, которую они требовали.
Но это неправда, сказал я.
Ах, правда не имеет значения. Людям нужно шоу.
Через несколько часов я стоял возле конюшен в Виндзоре и говорил миру: Это мальчик. Несколько дней спустя мы объявили имя всему миру — Арчи.
Газеты были в ярости. Они сказали, что мы их обманули.
Но у нас всё было быстро. Они считали, что при этом мы были… плохими партнёрами?
Удивительно. Они по-прежнему считали нас партнёрами? Неужели они действительно рассчитывали на особое внимание, на привилегированное отношение, учитывая, как они обращались с нами последние 3 года?
А потом они показали миру, какие они на самом деле «партнёры». Ведущий радио Би-би-си опубликовал в своих социальных сетях фотографию, на которой мужчина и женщина держатся за руки с шимпанзе.
Подпись гласила: Королевский ребёнок покидает больницу.
66
Я долго пил чай с бабушкой, как раз перед её отъездом в Балморал. Я резюмировал случившееся, все самые последние новости. Она немного о них знала, но я заполнял важные пробелы.
Она выглядела потрясённой.
Ужасно, сказала она.
Она пообещала прислать Пчелу, чтобы поговорить с нами.
Я провел свою жизнь, имея дело с десятками придворных, но теперь я общался в основном только с тремя белыми мужчинами средних лет, которым удалось консолидировать власть с помощью серии смелых макиавеллиевских манёвров. У них были нормальные имена, в высшей степени британские имена, но их легче было разделить по зоологическим категориям: Пчела, Муха и Оса.
Пчела был с овальным и щетинистым лицом и имела тенденцию скользить с большой невозмутимостью и уравновешенностью, как будто он был благом для всех живых существ. Он был так уравновешен, что люди его не боялись. Это большая ошибка. Иногда их последняя ошибка.
Муха провёл большую часть своей карьеры рядом с дерьмом и действительно тянулся к нему. Отбросы правительства и средств массовой информации, червивые внутренности, он любил их, толстел на них, радостно потирал руки, хотя и притворялся другим. Он стремился произвести впечатление небрежности, быть выше, хладнокровно эффективным и всегда готовым помочь.
Оса был долговязым, обаятельным, высокомерным, сгустком энергии. Он прекрасно умел притворяться вежливым, даже раболепным. Вы утверждали, казалось бы неопровержимый факт: Я считаю, что солнце встаёт по утрам, — а он, запинаясь, говорил, что, может быть, вы на мгновение задумаетесь о возможности того, что вас дезинформировали: Ну-с, об этом мне неизвестно, ваше королевское высочество, видите ли, всё зависит от того, что вы подразумеваете под "утром", сэр.
Из-за того, что он казался таким слабым и скромным, у вас мог возникнуть соблазн отступить, не настаивать на своей точке зрения, и именно тогда он включал вас в свой список. Через некоторое время, без предупреждения, он наносил вам такой удар своим огромным жалом, что вы кричали в замешательстве. Откуда, блять, это взялось?
Я не любил этих троих, и от них не было никакой пользы для меня. Они считали меня в лучшем случае неуместным, а в худшем глупым. Прежде всего, они знали, какими я их видел: узурпаторами. В глубине души я боялся, что каждый из них считает себя Единственным Истинным Монархом, что каждый из них использует девяностолетнюю королеву в своих интересах, наслаждаясь своим влиятельным положением, просто делая вид, что служит ей.
Я пришел к такому выводу основываясь на тяжёлом опыте. Например, мы с Мег советовались с Осой по поводу прессы, и он согласился, что ситуация отвратительна и её нужно исправить, пока кто-нибудь не пострадал. Да! Но мы вам тут ничего не посоветуем! Он предложил созвать во Дворце всех главных редакторов, довести до них наше дело.
Наконец, сказал я Мег, кто-то нас понял.
Больше мы о нём ничего не слышали.
Так что я скептически отнёсся, когда бабушка предложила прислать нам Пчелу. Но я подумал, что нужно быть открытым к миру. Может быть, в этот раз всё будет по-другому, потому что на этот раз бабушка отправляла его лично.
Через несколько дней мы с Мег приветствовали Пчелу во Фрогморе, усадили его в новой гостиной, предложили ему бокал розового вина и провели подробную презентацию. Он делал подробные записи, часто прикрывая рот рукой и качая головой. По его словам, он видел заголовки, но не оценил всего воздействия, которое это могло оказать на молодую пару.
По его словам, этот поток ненависти и лжи был беспрецедентным в британской истории. Это несоразмерно всему, что я когда-либо видел.
Спасибо, сказали мы. Спасибо, что увидели.
Он пообещал обсудить этот вопрос со
