возражает, если мы на часик заедем к нам, а потом отвезем ее домой, — ответила миссис Кавана.
— Ты ведь даже ее не спросила, — язвительно заметил Джонни.
— Шаннон, ты не против, дорогая? — обратилась ко мне миссис Кавана.
Шаннон, откажись.
Скажи, что ты против.
Если отец узнает, он тебя убьет.
Понимаешь же, что это неправильно.
Этот парень небезопасен для тебя…
— Я не против, — выдавила я, разрываемая страхом и жгучим любопытством. — Не возражаю.
— Вот видишь? — Миссис Кавана потрепала сына по щеке. — Шаннон не возражает.
Джонни повернулся и виновато посмотрел на меня.
Я не знала, как себя вести и что говорить, а потому лишь пожала плечами и слабо улыбнулась ему.
Он пристально посмотрел на меня, потом резко выдохнул и повернулся к лобовому стеклу.
Боже мой.
Боже милостивый.
Милостивый младенец Иисус…
Дыши, Шаннон, просто дыши…
Дальше я молчала, слушая разговор Джонни с матерью и отвечая, лишь когда меня спрашивали.
Мне было неловко, неудобно, я всю дорогу ощущала его присутствие, и мое тело было в состоянии повышенной готовности.
К чему — я понятия не имела.
Но всякий раз, оказываясь рядом с Джонни, я еле дышала.
Через несколько минут езды по проселочной дороге мы подкатили к знакомым черным чугунным воротам.
Миссис Кавана опустила стекло, чтобы набрать код.
Тяжелые створки ворот дрогнули и распахнулись, как чуть больше недели назад перед нами с Джоуи.
Я сосредоточилась на дыхании, собираясь еще раз войти в особняк и стараясь не думать о том, как прекрасен этот дом и насколько сама я ничтожна.
— Приехали, — объявила миссис Кавана, останавливаясь перед дверью высотой не меньше восьми футов. — Веди свою подругу в дом, милый, и найди ей что-нибудь сухое и теплое, во что можно переодеться.
Она заглушила мотор и расстегнула пояс безопасности.
— У меня короткий рабочий созвон, а потом я приготовлю вам что-нибудь поесть.
— Мам, — начал было Джонни, но миссис Кавана уже вылезла из машины и открывала входную дверь.
Я могла лишь оцепенело наблюдать, как она скрылась в доме, оставив нас в машине.
— Мне дико жаль, что так вышло, — произнес Джонни, отвлекая меня от внутренних метаний. Он крутанулся на сиденье в мою сторону. — Я и подумать не мог, что она так поступит.
— Да все нормально, — ответила я, крепко сжимая ладони. — Твоя мама очень милая.
— Этого у нее не отнимешь, — пробормотал Джонни, поглядывая на дом. — А как твоя?
— А что моя? — насторожилась я.
— Тебе ведь нужно быть дома? — спросил он и поежился. — Помогать ей и все такое.
— Она сейчас на работе, — тихо ответила я.
— Черт, да, ты же уже говорила, — вспомнил Джонни, проводя рукой по мокрым волосам. — Ты в порядке?
Я кивнула.
— И это тоже ты говорила, — пробормотал он, тряхнув головой. — И вообще, ты просила меня не вспоминать об этом.
— Знаю, — прошептала я.
— Все, — пообещал он. — Больше не говорю об этом.
— Спасибо. — Я слабо улыбнулась.
Джонни долго смотрел на меня, словно прикидывая что-то, потом тяжело вздохнул:
— Ну что, пошли в дом.
— Не обязательно, — быстро предложила я, снова почувствовав неловкость и неуверенность. — Я могу и тут посидеть, если хочешь.
— Что? Нет! — Он вылез и открыл дверцу с моей стороны. — Не хочу.
— Ты уверен? — прошептала я, слушая неровные удары собственного сердца.
Джонни кивнул, однако вид у него был под стать моим ощущениям — такой же неуверенный.
— Шаннон, я хочу, чтобы ты пошла в дом.
— Правда хочешь?
— Да.
Я подышала, чтобы успокоиться, вылезла из машины и посмотрела на Джонни, чувствуя себя очень маленькой и потерянной.
Мне было нужно, чтобы он вел меня.
Я была на неизведанной территории.
Я не знала, как себя вести.
— Идем, — сказал наконец Джонни.
К счастью, в этой странной ситуации он взял инициативу на себя, подхватил меня под локоть и увел из-под дождя.
Когда мы вошли внутрь, Джонни выпустил мой локоть и закрыл дверь.
Я вновь стояла в громадной передней, изо всех сил стараясь не глазеть на антикварный столик у стены и дорогущую на вид вешалку рядом с дверью. Громко тикали напольные часы, а безупречно чистые стены цвета слоновой кости были увешаны множеством картин, и на все это я тоже старалась не глазеть.
Когда Джонни снял ботинки, я инстинктивно сделала то же самое, не желая оставлять грязь на блестящих черно-белых плитках пола.
Я стояла в этой передней каких-то восемь дней назад, но тогда слишком нервничала, чтобы оглядеться.
Я и сейчас нервничала.
Может, даже сильнее.
Но сегодня обстоятельства сложились по-иному.
Сегодня меня не отвлекали ни Джоуи, ни Гибси.
Сегодня здесь были только мы с Джонни.
И его мать.
Боже мой…
43. Матери-занозы
Джонни
Со мной явно было что-то не в порядке.
Одно то, что я двадцать минут бегал под проливным дождем в поисках туфли, показывало, насколько я потерял голову из-за этой девчонки.
Когда я увидел, как Шаннон мечется по баскетбольному залу, стараясь не попасть под ноги азартным игрокам, во мне поднялась волна желания защитить ее, и я понял, что проблема куда серьезнее, чем я думал.
Я чувствовал потребность выскочить на площадку и сказать ее одноклассникам, чтобы все от нее отвалили.
Всю прошлую неделю я вел себя как безумный сталкер, высматривая ее в школьных коридорах, и возбуждение с каждым днем нарастало, потому что ее не было.
Я прощупывал почву, надеясь предотвратить любую хрень, которая могла возникнуть без моего ведома, и сообщал всем и каждому: кто посмеет сделать гадость ей, сделает гадость мне.
Слава богу, сегодня она вернулась в школу, потому что, если бы не вернулась, я собирался вечером поехать к ней домой.
С тех самых пор, как брат увез ее от меня, каждая минута каждого дня были отравлены тревогами о ней.
Я не знал, почему так себя веду.
Я лишь знал, что нечто внутри меня требовало защищать ее.
Я вообще не понимал, откуда это взялось и почему у меня появилось такое чувство, но оно было таким сильным, что я ощущал его на вкус.
Я не представлял, как реагировать на выкидыш у ее матери.
Ни малейшей наметки, как утешить Шаннон и при этом не переступить границ.
Похоже, у меня появилась привычка утешать эту девчонку.
Я понимал, что надо притормозить.
Но не мог.
Когда я увидел ее бредущей под дождем — такую маленькую и растерянную, — я не смог остановиться и побежал за ней, перейдя все линии и превратившись в бульдозер.
Она очевидно не хотела, чтобы я подвозил
