Боже. О чем я думаю? Как мне это поможет? Надо срочно выбираться. Забирать Амира и бежать отсюда. Но я плохо представляю дальнейший план. Совсем не представляю. Плана не существует. Мы в ловушке. В западне. А этим выстрелом я только сильнее разозлила всех вокруг, раззадорила. Однако выбора не оставалось. Лютик отдал четкий приказ. Убить. Прирезать.
Господи. С шумом втягиваю воздух, лихорадочно стараюсь подавить зарождающуюся внутри истерику.
Амир.
Я перевожу взгляд на своего мужчину и под ребрами разливается кислота, выедает, выжигает изнутри. Его лицо залито краской. Ядовитой. Алой. Бьющей едким цветом по глазам. Покрыто целиком и полностью. Щедро, густо.
Дьявол. Это же не краска.
Сердце дает перебой. Кислород забивается свинцовым комом, раздирает горло на части, мешая даже шелохнуться. Холод прошибает изнутри.
Кровь. Очень много крови. Кажется, даже больше, чем от ран на его животе, чем на полу и вообще…
Тот ублюдок успел напасть? Порезал Амира? Пока я как последняя идиотка медлила и тряслась от страха, урод нанес удар ножом?
Стоп. Когда успел? Слишком быстро. Я же выстрелила. Сразу после приказа верзилы. Это должно было отвлечь. Помешать хотя бы на время.
Неужели я опоздала?
Но Амир стоит. Прямо. Во весь рост. Дергает цепи, исторгая из них устрашающий звон. Рычит, от чего все бандиты как по команде отступают.
И я не вижу того гада с ножом. Нигде не вижу. Не нахожу.
Амир сплевывает на пол. Что-то крупное. Багровое. Какой-то сгусток. Действует с презрением, оскалившись, гремит цепями, при чем настолько сильно, будто реально способен разорвать железные звенья.
— Дерьмо! — выпаливает один из бандитов. — Ты… ты видел?
— Ну на хрен, — бормочет другой. — Я сваливаю.
Хлопок двери. Топот ног.
— Стоять, — шипит новый голос. — Ссыкуны. Чего пугаетесь?
— Да пошел ты, — затыкают его. — Я не стану Викинга дожидаться. Хватит. Нагляделся. Своя шкура дороже. Пусть эти отморозки сами тут разбираются и перетирают.
— Тихо, — бросает очередной подонок. — Нормальный расклад. Это же Дудаев. Отбитое зверье. Кто от него другого ждал? Пашка сам виноват, надо было осторожнее к нему подбираться.
— В смысле? — истеричное повизгивание. — Пашка и ножом взмахнуть не успел. Только шаг вперед сделал — этот псих ему в глотку впился. Кадык выгрыз. Зубами, мля. Ты раньше такое видел? Видел?! А?
— Кончай ныть. Пашка дебил. Размазня.
— Он его зубами рвал. Зубами! Бешеная псина.
— Цепи крепкие. Очко уйми. Никуда Дудаев отсюда не денется. Пара минут и сдадим его Викингу. Дальше чужая тема, с нас взятки гладки.
Разговор перемежается проклятьями Лютика, который слабо осознает происходящее и мечтает лишь о скорейшей расправе надо мной. Но сейчас никто не придает значения его фразам. Только удачный момент явно на исходе.
План. Нужен план. Срочно.
А не могу взгляд от Амира отвести. Огромный. Опасный. Одержимый. Пусть изранен, однако не сдался. Мой мужчина. Никакая цепь его не удержит.
Меня не пугает, что он человека убил. Еще и таким жутким способом. Совсем не пугает. Ни капли. А может, это адреналин все чувства перебивает?
Пашка. Так того урода с ножом звали. Пашка валяется у ног Амира как бесформенный куль. Лютый рядом катается по полу. Орет, срывая голос до хрипа.
Мы неплохо сработали. Мы?
Я собственного тела не ощущаю. Ни руки, ни ноги не подчиняются моей воле. Спазм выкручивает желудок, вынуждая согнуться.
Хватит думать. Действовать пора. Только… как? Сколько у меня патронов? Этих подонков все равно гораздо больше. И оружие у них есть. Мое хрупкое преимущество подходит к логическому концу, а я понятия не имею, как поступить дальше, как нам вырваться отсюда, спастись и сбежать.
Где чертов Леон-киллер? То по пятам за мной ходил, теперь пропал, точно под землю провалился.
Ладно. Давно понятно, помощи ждать неоткуда. Еще и Викинг подоспеет с минуты на минуты. С этим безумным садистом я меньше всего хочу встречаться. Достаточно тех рассказов, ближе знакомиться отказываюсь.
— Тронешь ее — сдохнешь, — жестко заявляет Амир.
И я отмираю. Пошатнувшись, перевожу взгляд вперед, вижу, как на меня надвигается бандит. Тот, который из авто вытягивал и прежде казался относительно вменяемым. Ну, получше своего дружка с ножом-бабочкой. Но теперь он выглядит угрожающе.
Все. Момент упущен.
Я даже не заметила, когда затихли голоса, перестала следить за обсуждением и ушла в свои мысли. Зря. Очень зря так расслабилась.
Теперь мое тело снова натянуто как струна. Но поздно. Чертовски поздно.
Лязг цепей сливается с тяжелыми ударами крови в груди. Ощущение, будто мое сердце бьется снаружи, а не внутри. Снова больно дышать. Практически невозможно. Никак не вынести, яд разъедает легкие, пронизывает и пропитывает, иссушает.
Я пытаюсь выстрелить. Правда. Очень сильно пытаюсь. Но ничего не выходит, не получается. Пальцы не слушаются. Или пистолет ломается, отказывается работать. Разобраться нереально. Вроде жму, изо всех сил стискиваю сталь. А эффекта нет.
Наверное, что-то заклинивает. Во мне. Или оружие заклинило. Уже не важно. Я понимаю, глупо предупреждать бандита, орать «стой, стрелять буду». Необходимо выпустить пулю, показать всю твердость моих намерений. Но руку будто сводит.
Я не различаю вопли Лютого. Не слышу звона цепей, от которых Амир до сих пор пытается освободиться. Я и собственный пульс теряю. Стыну изнутри. В самом буквальном смысле.
Одна секунда — и боль обжигает тело. Мои запястья перехватывают и жестко выкручивают, принуждая выпустить пистолет. Сталь ударяется о камень.
Бандит отбрасывает оружие подальше ногой.
— Ну что, — хмыкает и кривит губы. — Я труп?
К Амиру не оборачивается. Отпускает меня, но только для того, чтобы ударить по лицу, врезать наотмашь с такой силой, которая тут же отправляет ослабевшее тело вниз, заставляет растечься на ледяном каменном полу.
Уши закладывает. Перед глазами выплясывают искристые точки. Шок сливается с болевыми ощущениями, слегка ослабляет физическое воздействие.
Это же не по-настоящему. Это не может быть настоящим, да?
Все как через вату. Сквозь туман. Не тут. Не теперь. Не со мной.
Дурной сон. Кошмар. Когда я проснусь?
Меня никогда не били. Ни разу. Родители не давали ни подзатыльников, ни затрещин. Телесные наказания пребывали под запретом. Подобное просто не признавалось.
И уж точно меня не били мужчины. При чем настолько жестоко и сильно. Синяки на теле оставил Илья. И то не от удара, от чересчур мощного захвата. А тут… это все до сих пор не выглядит реальным.
