"Трофим, упершись, как ишак, Позиций не сдает никак: Пшеница в рожь и в граб орех, И в ель сосна, и, всем на смех, В кукушку дрозд! Нещадно бит Трофим "ку-ку" свое твердит И славит гнездовой посев, Науку с практикой презрев".
Начиная с 1953 года, в "Ботаническом журнале", руководимом академиком В. Н. Сукачевым и издаваемом в Ленинграде, стали появляться одна за другой статьи, наполненные фактами. В них не было крика и угроз, не было оскорблений. Деловито и сухо авторы разбирали заблуждения Лысенко и его сторонников. Особенно болезненной для него стала публикация доказательств, что превращения сосны в ель и граба в лещину были на самом деле обманом. К. Я. Авотин-Павлов в Риге, и С. К. Карапетян в Ереване отлично знали, как и когда ветки других пород были привиты на описанных ими деревьях, но они предпочли сжульничать, чтобы прославиться. Правда выплыла наружу. Поскольку "выпотевание" сосны в ель, описанное Авотиным-Павловым, нравилось Лысенко, и он не раз ссылался на него, то теперь (20) он оказался лично запачканным. А в истории с карапетяновским порождением лещины на дереве граба Лысенко совсем опростоволосился. Когда ему стало известно, что в "Ботаническом журнале" готовят материал о мошенничестве Карапетяна, Лысенко позвонил в Ленинград, но редакторов сердитый звонок академика из Москвы не запугал. Тогда Лысенко послал в редакцию письмо с предложением остановить печатание опасной для него статьи. Видимо, он не мог и мысли допустить, что после получения его депеши, кто-нибудь решится (отважится!) напечатать статью, которую Лысенко считает неверной:
"Мне стало известно, чтои в пятом номере вашего журнала идет статья, которая якобы не только опровергает высказывания С. К. Карапетяна о порождении грабом лещины, но и обвиняет тов. Карапетяна в нечестности. Статья тов. Карапетяна была помещена в журнале "Агробиология" (где редактором был Т. Лысенко — В. С.).
Будучи детально знаком со многими материалами по данному вопросу и будучи также уверен, что редакция "Ботанического журнала" с этими материалами незнакома, я и решил сообщить вам следующее.
Предположения, высказанные в статье С. К. Карапетяна о порождении грабом лещины в свете новых, выявленных на этом же дереве порождений лещины, являются неуязвимыми. Иными словами, статья, опубликованная С. К. Карапетяном, была и остается научно правильной.
Мне кажется, что имея данное мое заявление, редакция "Ботанического журнала", для того, чтобы не сделать ошибки, могущей повлечь за собой вред для нашей науки, и чтобы не опорочить честного человека, должна разобраться поподробнее во всех материалах, относящихся к данному вопросу" (21).
И, действительно, редколлегия сняла из пятого номера уже набранную статью, но вовсе не из страха перед всесильным Трофимом Денисовичем. Через два месяца статья армянского ученого А. А. Рухкяна, опровергающая не только "неуязвимые и научно правильные предположения Карапетяна", но и утверждения самого Лысенко, увидела свет в шестом номере (22). Её печатание задержали лишь для того, чтобы одновременно опубликовать письмо Лысенко. Эффект получился ошеломляющим. Приведенные в статье Рухкяна фотографии и описания неопровержимо свидетельствовали, что Карапетян — мошенник, грубо подретушировавший нужные снимки, навравший о том, в каких условиях росла его "граболещина" и вообще наплетший с три короба. Тем самым было документально продемонстрировано, что в основу "учения о виде Лысенко" положены лживые факты. В "Ботаническом журнале" и "Бюллетене Московского общества испытателей природы (отдел биологический)" были опубликованы десятки статей, в которых ошибочность "новой теории вида" — основы "советского творческого дарвинизма" была доказана.
В 1964 году, когда Хрущева устранили от руководства страной, потерял свои командные позиции и Т. Д. Лысенко. Его институт генетики в 1966 году преобразовали в Институт общей генетики, а он остался руководителем лишь Экспериментальной базы "Горки Ленинские". Он продолжал носить звания академика трех советских академий, но никакой руководящей роли больше не играл. Он скончался 20 ноября 1976 года.
Столь же однозначно отрицательной была оценка научной стороны "Павловской сессии". Уже упоминавшийся в прошлой главе ученик А. А. Ухтомского профессор И. А. Аршавский дал такое заключение:
