отправляюсь в офис Оскара, готовая все ему рассказать. Возможно, причина, по которой я не могу принять решение, в том, что нечестность затуманивает мой рассудок. Это будет нелегкий разговор, но рано или поздно он должен состояться.
Он мог бы легко рассказать мне все плохое о своем обучении в театральной школе, чтобы оттолкнуть меня, но, зная его, он только подтолкнет меня к поездке".
Только выехав на трассу I-95, я замечаю, как Генри проносится мимо, и останавливается, увидев меня.
"Элиза! Невероятное выступление. Спасибо, что поприветствовала меня".
"С удовольствием".
Он улыбается, но потом замирает. "Я заметил, что ты еще не подписала контракт. Есть ли какая-то особая причина для этого?"
Я мгновенно зажмуриваюсь, не зная, что сказать. Я напрягаюсь еще больше, когда между нами проходит группа сотрудников.
"Почему бы тебе не пройти в мой кабинет? Мы можем поговорить там", — приглашает он, как будто это меня успокоит, но получается совсем наоборот.
В школе у меня никогда не было проблем. Угроза быть отправленным в кабинет директора была достаточно страшной, чтобы сработать как сдерживающий фактор, а это похоже на те кошмары, которые мне снились, когда меня туда отправляли. Только все еще хуже, потому что меня сопровождает сам "директор".
Он сидит на стуле за своим столом, откинувшись назад, его тело открыто и расслаблено. Я же сажусь на край низкого кресла напротив него, делая свое тело как можно меньше.
"Ты счастливы здесь?" — спрашивает он.
Я решительно киваю.
"Очень".
Его лицо морщится в замешательстве.
"Так что же мешает тебе подписать контракт?" — любезно спрашивает он, скорее из любопытства, чем желая допросить меня.
Я оглядываюсь на закрытую дверь, боясь, что кто-то может притаиться снаружи и услышать меня.
"Все в порядке. Все, что ты скажешь, останется между нами".
Может, это потому, что я доверяю ему или смотрю на него свысока, а может, потому, что я так измучилась, держа все в себе, и его настойчивость — как булавка для моего очень полного воздушного шара, но что бы там ни было, я наконец прорываюсь и рассказываю ему все. О театральной школе, о том, как сильно я люблю эту работу, и о том, что пока я не спела сегодня, я думала, что смогу остаться, но теперь я знаю, что должна уйти. Даже если это означает разбить сердце Оскара, а вместе с ним и свое собственное. И о том, что если я не воспользуюсь этой возможностью, то всегда буду задаваться вопросом "А что если?".
Генри не торопится, спокойно убирая мою словесную рвоту. Он медленно кивает, его глаза смотрят куда-то в сторону. "Похоже, ты страдаешь от классического случая синдрома раздвижных дверей".
"Именно".
"Так что давай подумаем. Что будет после театральной школы? О чем мечтаешь?"
"Я хочу быть на сцене. Выступать", — признаюсь я.
"И чтобы мне разрешили быть там… потому что я это заслужила".
Я стесняюсь добавить, что прослушивание на круизных лайнерах будет первым, что я сделаю после окончания школы. Я не хочу, чтобы он подумал, что я спела одну песню Адель и вдруг решила, что я горячая штучка.
Он снова кивает и не спешит отвечать.
"Должен сказать, мне будет очень грустно видеть, как ты уходишь, но я верю, что любое твое решение будет правильным для тебя".
Он делает паузу, и я понимаю, что он не тот лайфхакер, на которого я надеялась.
"Могу я попросить тебя об одолжении?"
"Конечно".
"Подумай над этим еще одну ночь. Больше всего для моей собственной совести. Я не прощу себе, если мое предложение, сделанное сегодня вечером, тебя во что-то торопит".
Неужели он слушал Тома?
"Хорошо."
Я встаю и собираюсь уходить, но не успеваю открыть дверь, как оборачиваюсь.
"Ты не мог бы…?"
"Я никому не скажу".
Я благодарно киваю ему и освобождаюсь из его логова.
Когда я добираюсь до офиса Оскара, который находится всего в нескольких дверях, и вижу его теплую улыбку, я не могу заставить себя ничего сказать. Я хочу, чтобы он была счастлив. Даже если это всего лишь еще одна ночь.
"На следующий день Генри приходит ко мне за обедом. Он неподвижно стоит в конце нашего стола. Слишком неподвижно.
"Элиза, ты не могла бы зайти ко мне, когда закончишь? У тебя есть время?"
"Конечно". Я вежливо улыбаюсь.
Он кивает Тому и Луизе, прежде чем уйти. Когда он благополучно покидает комнату, они оба издают детские звуки "оооо", намекая на то, что у меня проблемы. Я бросаю на них убийственный взгляд и как можно быстрее заканчиваю свой обед.
Генри приветствует меня в своем кабинете. Я пытаюсь перенять его непринужденную манеру поведения, но понимаю, что, скорее всего, выгляжу как плавящаяся ведьма, поэтому останавливаюсь.
"Как у тебя дела сегодня? Мысли стали яснее?"
"Хотела бы я сказать, что ответ пришел ко мне во сне, но… я все еще не знаю, что делать".
Он сжимает губы в знак сочувствия. "Я много думал о нашем разговоре. И я не мог не задаться вопросом, можем ли мы как-то помочь тебе". Он достает из кармана сшитый документ и кладет его передо мной. "Я не убеждаю тебя выбрать что-то одно, но я хотел, чтобы ты знала, что у тебя есть выбор. Возможно, это не поможет сейчас, когда ты уже находишься в состоянии конфликта, но я надеюсь, что ты поймешь, насколько ценной частью нашей команды являешься".
Я беру в руки документ. Это контракт. Сразу же бросается в глаза размер оплаты. Это ошеломляющая сумма, больше, чем мне предлагали раньше, и, конечно, деньги — это хорошо, но это решение слишком серьезное, чтобы принимать его только из-за этого. Я пытаюсь понять, почему я вдруг так много для них стою, пока не замечаю изменения в вакансии.
Ведущий развлекательных программ и певец лаунжа.
Что?
Я продолжаю читать и вижу, что в дополнение к моим обычным обязанностям я должна буду выступать с корабельным оркестром как минимум раз в неделю. У меня голова идет кругом. Почему он сделал это ради меня?
"Если речь идет об Оскаре, то это невероятно мило с твоей стороны, но…"
"Мне льстит, что ты думаешь, будто я пойду на все эти неприятности, чтобы сделать Оскара счастливым, но это Брайан подал мне идею. Он сказал мне вчера, что очень надеется, что ты споешь с ним, и у меня возникло подозрение, что ты не согласишься без некоторого поощрения".
Я потеряла дар речи. Я продолжаю читать название вакансии, ожидая, что проснусь
