— Значит, так, — решил, наконец, Ильич. — Пока оставляем все как есть. Вы там доводите свои дела до ума. Мы вам помогаем, если надо. Год мы ждем. Потом будем смотреть.
— Сереж, давай я пока с ихними финансистами побазарю! — не унимался Бык, кивая в мою сторону. — Год-то целый чего ждать! Я ж волоку в этой фигне, ты ж сам видел. Может, они побыстрее вопрос с нефтью решат?
— Не лезь в чужое! — обрезал его Ильич. — Без тебя разберутся.
Бык разочарованно замолчал.
— Значит, по этому вопросу мы договорились? — Ильич посмотрел на меня испытующе.
— Договорились, — заверил я. — Есть еще один.
— Какой? — спросил Ильич по-деловому, без любопытства.
— Мы тут затеяли один проект, — заговорил я, подбирая слова. — Довольно серьезный. С участием областной администрации. Хотим попробовать поставить на него Плохиша.
— Вот шнырь намыленный! — взорвался Бык. — Жучка! Звездобол! И тут успел!
Чувствовалось, что успехи нового товарища по оружию его совсем не радуют. Впрочем, неприязни к Плохишу он не скрывал с самого начала.
Ильич не обратил внимания на его вспышку.
— Почему Плохиша? — осведомился он. — У вас свои пацаны есть головастые. Под «кидняк» его подводите?
Последний вопрос он задал буднично. Я понял, что теплых чувств к Плохишу он тоже не испытывает, и при случае готов им пожертвовать.
— Дело не в«кидняке», — поморщился я. — Мы этим не занимаемся. Просто нужен человек со стороны. Совсем в чужие руки отдавать не хочется. А Плохиш где-то между вами и нами.
— Во-во! — мстительно подхватил Бык. — Междудол-банный! Зря я тогда его опустить не дал. В рот, блин, ему три сугроба!
— Большой подъем? — поднял брови Ильич.
— Приличный, — подвердил я. — На сигареты хватит.
— Наша доля будет сидеть в плохишовской?
— Ну да. Все цифры я дам позже. Ильич посмотрел на меня внимательнее.
— Боишься, что перекрутится? — проницательно спросил он.
— Боюсь, — признал я. Ильич опять задумчиво кивнул.
— Может, — согласился он.
— Да я его лично порву! — кипятился Бык. — Личными руками!
Ильич жестом остановил его.
— Ясно, — сказал он. — Значит, я отвечаю за Плохиша, а вы за бабки? Так? Ладно, я тебя понял. Будем работать. Если какие проблемы с Плохишом или еще что, сразу говори нам. Любые проблемы, — повторил он с нажимом. — У вас же там, кажись, кипеш намечается?
— Какой кипеш? — спросил я осторожно.
— Да с банкиром с этим, — хитро усмехнулся Ильич. — Фамилия у него такая стремная. Как все равно погоняло.
— Газбанкин! — подсказал Бык.
— Гозданкер! — машинально поправил я. — Кто вам сказал?!
— Мы много чего знаем, — многозначительно ответил Ильич, радуясь, что сумел произвести на меня впечатление.
— Работа такая! — вставил Бык, подмигивая. — Говорят, он там с губернатором в долях плавал. Но мелко плавал. Зад было видно. А вы его малость подвинули. Обидели пацана. Его теперь жаба давит.
Их осведомленность меня поразила. Война еще только начиналась, а они уже были к ней готовы. Ильич заметил перемену моего настроения.
— Так что, может, еще наша помощь и пригодится, — заключил он.
— Надеюсь, сами справимся, — уклончиво заметил я и встал, чтобы проститься. Меньше всего мне хотелось, чтобы в нашем конфликте с Гозданкером принимали участие бандиты.
2
— Погоди, — остановил меня Ильич. — Тут еще тема имеется. По твоей части…
Он вдруг замялся и не договорил. На его малоподвижном лице отразилось замешательство. Он взглянул на Быка, словно ища поддержки, но тот, обычно готовый встревать, даже когда его не просят, на сей раз лишь опустил глаза.
— Я, может, это, пойду пока с пацанами побазарю? — буркнул он. — Сами, чай, перетрете.
И, не дожидаясь разрешения, он поднялся и вышел, тщательно закрыв за собою дверь.
Мы остались вдвоем. Ильич теребил мочку уха, избегая смотреть на меня. Я впервые видел его в затруднении и, не понимая причин столь необычного его поведения, невольно насторожился.
— Тут личный вопрос, — заговорил Ильич, явно не зная, как приступить к деликатному разговору. — Насчет этой твоей… Ну, как ее, жены Хасанова… Ну, ты, короче, понял, о ком я… — Он выдохнул и закончил твердо. — Не надо бы тебе с ней мутиться! Не к добру это!
Я вспыхнул.
— Я не думаю, что это кого-нибудь касается! — запальчиво возразил я.
— Чего ты кипешишься? — примирительно заметил Ильич. — Я ж не в том смысле… Ну то есть, я ж не лезу… Ты ж ко мне с нормальным разговором приехал. Мог же забрать эти бумажки за три сотняги зеленью, мы бы еще спасибо сказали. Я ж понимаю… В натуре, тоже в обратку хочу, чтоб по-людски все… — Он опять запнулся. Объяснение давалось ему с трудом. Видно, он не привык обсуждать подобные темы. — Я предупредить… Ну, как по дружбе, что ли. Короче, дело, конечно, не мое, но она по беспределу ходит. А беспредельщики всегда плохо кончают, — ему, наконец, удалось сформулировать свою мысль, и он явно испытал облегчение.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я все еще довольно неприязненно.
Он посмотрел мне в глаза своим стальным взглядом, словно раздумывая, надо ли продолжать.
— Ладно! — решился он. — Скажу как есть. А дальше ты сам думай. Это не мы ее мужа завалили. Все думают на нас, а это не мы. Догоняешь, нет?
— Не вы? — изумленно протянул я. — А кто же тогда?
— Выходит так, что она, — ответил он просто. — Больше некому.
— Нет! — воскликнул я, холодея. — Это не она!
— Она, — уверенно мотнул головой Ильич. — Мы молчали за это. Нам же выгодно было, чтоб у них там между собой разборки начались. Ну, и для авторитету нам лучше, чтоб на нас думали. Что всех, кто не с нами, мы это… Того… — Он пальцем начертил в воздухе косой крест. — Но тут сейчас другое может получиться. За ее мужем тоже люди стояли. Они разбираться будут. Если, конечно, успеют. — Он злорадно ухмыльнулся. — Короче, мое дело предупредить. А дальше сам думай.
3
Я приехал к Ирине настолько подавленный, что, прежде чем подняться, выгнал Гошу из машины и минут пятнадцать сидел один, курил и собирался с мыслями. Из слов Ильича следовало, что за ней в любую минуту могла начаться охота. Может быть, уже началась. И кроме меня, ее безопасность никого не заботила. Она ходила по лезвию и, кажется, сама до конца не сознавала меру опасности. Я не знал, что предпринять, и мне не к кому было с этим обратиться.
Когда я, наконец, позвонил, она распахнула дверь и сразу бросилась мне на шею. Она была в новом, коротком платье, белом, с крупными красными маками. Моего состояния она не заметила.
