— Ты не возражаешь, если мы сейчас заедем к маме? — весело спрашивала она. — Я обещала Эльдару. Ну, пожалуйста, это ненадолго.
Когда мы, сев в машину, трогались с места, я невольно скосил глаза на ее ноги. Они показались мне слишком смуглыми. Поначалу я не обратил на это внимания, будучи совсем расстроенным. Я положил руку ей на колено. Под моей ладонью был тонкий нейлон.
Я поднял руку выше, ей под юбку. Она была в чулках и без белья.
— Ничего себе! — воскликнул я, возмущенный тем, что теперь мне придется мучиться ожиданием еще несколько часов.
Она лукаво улыбнулась.
— Тебе не жарко? — спросил я скептически. — Может быть, вернемся, ты переоденешься?
— Мне отлично, — томно ответила она, закатывая глаза и вытягивая губы.
— Какая же ты бессовестная! — негодовал я.
— Ты сам меня такой сделал! — притворно вздохнула она.
— Я не учил тебя травить меня! — возразил я.
— Да, — кротко подтвердила она. — Этому я сама научилась. Я теперь всегда так буду ходить! — пообещала она хвастливо.
Я застонал сквозь зубы.
— Ты знаешь, — продолжала беззаботно болтать она. — Мне даже нравится. Мне кажется, что я всегда этого хотела. Только боялась об этом думать. А сейчас не боюсь. Я вообще чувствую такую свободу! Такую свободу! — Она зажмурилась, подняла наверх руки, запрокинула голову, тряхнула волосами, задохнулась от избытка чувств и не договорила.
— Ты веришь в предчувствия? — вдруг, повернувшись ко мне, спросила она после короткой паузы, с какой-то детской таинственностью.
— Нет, — ответил я. — Не верю. Мы слишком часто принимаем за предчувствие свое настроение.
— А я верю! — заявила она убежденно. — И не пытайся меня переубедить! Меня никогда не обманывает моя интуиция!
— И что же тебе подсказывает твоя интуиция? — спросил я.
Она не расслышала иронии в моих словах.
— Ты правда хочешь знать? — спросила она важно. — Ну ладно, так и быть! — Она шумно выдохнула и рассмеялась. — Все будет замечательно! — объявила она радостно. Словно делала мне подарок. — Только не спрашивай, как и почему. Я сама не знаю! Я понимаю, что все сейчас очень плохо. Но я каждым своим нервом ощущаю, что вот-вот все переменится!
Я вновь вспомнил слова Ильича. Я не чувствовал свободы. Мне было душно.
4
Нам открыла мать Ирины с сердитым лицом. Из-за ее спины выглядывал недовольный Эльдар. Вероятно, они только что ссорились.
— Поговори со своим ребенком! — сразу набросилась на Ирину мать. — А то он совсем от рук отбился!
— Эльдар, — строго заговорила Ирина, проходя в дом. — Почему ты не слушаешь бабушку?
— Пусть она меня слушает! — тут же возразил Эльдар. — Я мужчина, а она — нет! Папа говорил, что мужчина главный. Я сейчас один у вас мужчина!
— Эльдар. — Ирина сбавила тон, и голос ее зазвучал мягче. — Папа часто шутил.
— Папа не шутил!
— Значит, он ошибался, — по-прежнему терпеливо заметила Ирина.
— Папа никогда не ошибался! — крикнул Эльдар запальчиво.
Ирина вздохнула и сменила тему.
— Я тебе книжки привезла, — сказала она, открывая объемную сумку.
— Я не хочу книжки, — заявил мальчик. — Я хочу машину. А где папин «Мерседес»?
Ирина пропустила его вопрос мимо ушей и начала раскладывать книги на столе.
— Смотри, какие интересные, — сделала она еще одну попытку.
Эльдар бросил на книги равнодушный взгляд.
— Мам, а правда в школе говорят, что тебя в тюрьму посадят? — вдруг спросил он.
Она вздрогнула и испуганно посмотрела на него.
— Неправда! — резко ответила она. И добавила уже спокойнее: — За что меня сажать?
— В школе говорят, что ты человека хотела убить! — не отставал Эльдар.
— Это все вранье! — сказала Ирина, но в голосе ее не было убежденности. Я поймал ее быстрый, виноватый взгляд. — Не верь тому, что говорят.
— А еще они говорят, что у тебя скоро все отнимут! — Эльдар не внял ее призыву. — Что ты будешь бедная.
— Нам с тобой хватит, — ответила она коротко.
— Я не хочу быть бедным! — капризно воскликнул он. — Я хочу быть богатым!
Ирина промолчала, закусив губы.
— Мам, — опять заговорил он, сбавляя тон. — А если б папа был жив, они бы все заткнулись, да? Он бы их всех избил, да?
— Не надо никого бить, — устало произнесла Ирина. — Хватит уже!
Она взяла его за руку и увела в другую комнату. Мы остались с ее матерью. Она села напротив меня и посмотрела мне в глаза безрадостным взглядом. Я заметил, что она тоже была подавлена.
— Ирочка — очень хорошая, — вдруг сказала она, словно ей важно было убедить меня в этом. — Только эмоциональная. Она доверчивая.
— Да, — кивнул я, не зная, что ответить.
— Она вас очень любит! — выпалила она. — Она ничего не говорит мне, но я же вижу! Ей очень трудно будет, когда вы… если вы… — Она не смогла продолжать. Губы ее задрожали. — Я так боюсь за нее! — закончила она.
И заплакала тяжело и сухо, почти без слез.
5
— Ты не хочешь прогуляться? — многозначительно спросила Ирина, когда мы ехали назад.
— Нет, — ответил я. — Сегодня у нас будет тихий семейный вечер.
— Ну вот! — Она надулась.
— Должно же быть разнообразие! — примирительно заметил я.
Часа в два ночи она отодвинулась от меня, одернула смятую простыню и, поправляя слипшиеся от жары волосы, жалобно осведомилась:
— Ты это называешь «тихими семейными вечерами»? Я подумал, прежде чем ответить.
— Действительно, — согласился я. — Кто-то вел себя довольно шумно.
— А кто-то вообще орал! — фыркнула она. — Бедные соседи колотили в стенку.
— Не слышал, — признался я. — Мне же кричали в самое ухо.
— Надо купить сюда кондиционер! — сказала она. — А то мы в этой духоте не доживем до конца лета.
— Можно и не покупать, — пожал я плечами. И добавил, как бы невзначай: — Ты не думала о том, чтобы переехать отсюда?
— Куда мне переезжать? — удивилась она, перестав водить губами по моему плечу и поднимая голову. — К маме, что ли? На фиг нужно!
— Не ругайся, — заметил я строго. — При чем тут мама? Переезжай ко мне.
Я сам ужаснулся тому, что говорю. Она замерла. Повисла глубокая пауза. Я молча летел с горы. Или мы оба летели.
— Ты хочешь, чтобы мы… То есть, чтобы я переехала к тебе? — прошептала она, потрясенная. — Ты серьезно?
