своего народа, не просто несовпадения с ней, но и ее «злая воля» – стремление разрушить сущностные особенности этой ментальности. Это и произошло со значительной частью нашей «новой» интеллигенции в 90-е годы.
Чтобы лучше понять сказанное выше, обратимся к нашему прошлому. В России с самого зарождения интеллигенции как особого духовного слоя людей существовал тонкий ее слой во второй по нашему определению форме. К нему принадлежали интеллигенты, активно борющиеся с властями предержащими за справедливость для всего народа, за всеобщее благо. Следует отметить некоторые характерные черты этой дореволюционной интеллигенции.
Прежде всего «идеологичность» передовой ее части, проявлявшаяся в стремлениях и конкретных общественных действиях, никогда не побуждалась личными корыстными интересами, все равно какими – властными, политическими, материальными и т. д. Она обусловливалась сугубо духовными, высоконравственными мотивами. Чтобы подтвердить это, нет надобности уходить слишком далеко вглубь истории. Вспомним классические примеры: Веру Засулич, стрелявшую в петербургского градоначальника за то, что тот приказал розгами выпороть политического заключенного, А. Чехова и В. Короленко, публично отказавшихся от звания академиков после того, как правительство противозаконно аннулировало избрание в академики М. Горького. К. Тимирязева, покинувшего Московский университет в знак протеста против отправки студентов в армию… Это были воистину «души прекрасные порывы»!
Понятно, конечно, что дело не сводится к отдельным хрестоматийным примерам высоких нравственных поступков тех или иных представителей интеллигенции прошлого. Суть дела в том, что в свое время она представляла собой относительно целостный социальный слой, который оказывал мощное влияние на формирование позитивных духовных качеств народа. Он остро реагировал на несправедливость и зло. Это была сила, с которой вынуждены была считаться и власть, и «темные силы общества» (по выражению В. Короленко).
Конечно, не все столь однозначно в оценке общественной роли «старой интеллигенции». Ей были присущи и иные настроения, не всегда совпадавшие с российской ментальностью. Так, выше мы подробно останавливались на том, что россиянин – человек государственный. Российская же интеллигенция всегда была антигосударственной, выступала против государственности.
Вспомним, какой критике подвергся А. Пушкин после знаменитых виршей, в которых он пропел славу Николаю I. «Прогрессивная общественность» его осудила. К.Ф. Рылееву не простили его почтения к государственным институтам. Ф.М. Достоевский писал о том, что ему стыдно было, когда он узнал о готовящемся террористическом акте в Зимнем дворце, бежать в полицию и служить тем самым государству. А.И. Герцен писал, что в России ренегатство не прощается. А ренегатство, по Герцену, это служение государству…
И по другим позициям дореволюционная интеллигенция в своем стремлении помочь народу, освободить его от угнетения и несправедливости далеко не всегда была понята народом, далеко не всегда была поддержана им. И что же? Она презрительно стала называть этот народ быдлом? Она пыталась сломать его через колено и силой загнать в «светлое будущее»? Конечно же, нет. Большинство из них, не теряя уважения к своему народу, страдая от его темноты и невежества, пытались его просветить, стремились к тому, чтобы он добровольно и осознанно признал их своими поводырями. И в этом ее важнейшая особенность, ее высокая нравственная доминанта.
Сравним теперь эти черты подлинной интеллигентности с теми, кто и в недалекой нашей истории XX века пытался силой загнать народ в «светлое будущее», презирая его способность самостоятельно думать и решать, что ему хорошо, а что плохо, с их сегодняшними собратьями по духу – либералами-«ястребами» постсоветского времени.
Можно привести многочисленные примеры того, как они в своих деяниях, поступках, мыслях относились и относятся сегодня к народу именно как к быдлу, неспособному самостоятельно, без их «прозорливого» руководства определить путь своего развития, выбрать свою власть, различить, что такое хорошо и что такое плохо во всех сферах социальной жизни. Ими было даже изобретено презрительное слово, характеризующее подобный народ, – «совки». Можно ли их причислить к интеллигенции?
Если следовать логике тех исследователей, которые определяют ее лишь как слой людей, занимающихся интеллектуальной работой, то можно. Если считать, как считаем мы, что интеллигент – это человек, руководствующийся в своих устремлениях, действиях высокими моральными принципами, то нельзя.
И дело вовсе не сводится к проблеме, можно ли назвать данного человека интеллигентом или нет. Главное не в форме, а в его духовно-нравственном содержании. Это важно для характеристики любого человека и стократ важнее для характеристики людей, в силу обстоятельств вошедших во властную элиту, призванную формировать духовное содержание народа, определять направленность общественного развития.
В связи с этим возникает важный вопрос: в какой степени интеллигенция как социальный слой входит (может входить) во властную элиту и как одно соотносится с другим? Ответ на этот вопрос напрямую связан с исследованием проблемы «интеллигенция и ментальность».
Самому понятию, сущности, характеристике элиты посвящено множество работ и академического, и публицистического толка. Не вдаваясь в дискуссию, выскажем свое мнение.
Под элитой мы понимаем тот слой людей, которые волей ряда объективных и субъективных обстоятельств имеют возможность активно воздействовать на социальные процессы – духовные, политические, экономические и все прочие.
Элита, используя свой духовный авторитет, свое общественное (или властное) положение, способствует формированию определенных социальных ценностей, идей, установок и препятствует развитию других ценностных ориентаций. В силу этого она в зависимости от направленности своих мировоззренческих, деловых, духовных принципов, устремлений и способна достаточно серьезно воздействовать на ментальность народа.
Во все предшествующие времена интеллигенция через своих выдающихся представителей по праву входила в элиту в нашем понимании данного феномена. Это был слой людей, оказывающих сильнейшее воздействие на духовно-нравственное состояние общества.
Достаточно вспомнить декабристов и их жен, преподавших великие уроки общественного служения и подвижничества, Л. Толстого, к словам которого прислушивалась вся Россия, А. Чехова, способствовавшего формированию общественных критериев для определения благородства и мещанства, разночинцев – бескорыстных «народных страдальцев» и многих, многих других истинно российских интеллигентов, безусловно, общественной элиты своего времени.
И когда сегодня мы выделяем такие характерные черты российской ментальности, как духовность, коллективизм, бескорыстие, сострадание к униженным и оскорбленным, мы с полным основанием можем утверждать, что их формированию, развитию в огромной мере способствовала российская интеллигенция.
Что же представляет собой нынешняя элита и в какой степени ее можно соотносить с российской интеллигенцией?
Наиболее характерной чертой многих ее представителей является ее оторванность от национальной почвы, противоположность ее нравственных, мировоззренческих установок, позиций российской ментальности, сознательное или бессознательное пренебрежение мнением, настроениями своего народа.
Сегодня в противоположность коллективистскому, во многом общинному духу, характерному для российской ментальности, проповедуется принцип индивидуализма как основа общественного существования личности. Государственность, столь типичная для русского характера, объявляется ущербным свойством россиянина, духовность заменяется прагматизмом, бескорыстие – стяжательством и т. д.
Подобные взгляды не поднялись бы до уровня важнейшей национальной проблемы, если бы они оставались только взглядами,
