— Леди Мак-Леод просила передать вам, что, как и прочиеподданные его величества, она узнала от герольдов о предстоящей двадцать четвертогочисла сего месяца, то есть через три дня, церемонии помазания в Сконе еговеличества на престол. Моя госпожа смиренно просит о разрешении посетить этоторжество.
Донован неотрывно смотрел на Эндрю, и тот почувствовал себяне в своей тарелке; но, взявшись за гуж, не говори, что не дюж, и он продолжалразыгрывать смирение, насколько это возможно для человека с его манерами.
— Это все, чего она желает? — спросил, уклоняясьот прямого ответа, Донован.
— Да, сэр... э-э, не считая того, что после церемонии онахотела бы с вашего соизволения съездить на север и навестить некоторых своихдрузей.
— Где?
— В Дайрлтоне.
Эндрю гипнотизировал металлический блеск глаз Донована,пытавшегося, казалось, проникнуть вглубь его души через все заграждения.Воцарилось тягостное молчание. Донован пытался за невинной голубизной глазчеловека напротив, разглядеть его истинные намерения. В том, что они, этинамерения, должны были существовать, он почти не сомневался. Кэтрин Мак-Леод неиз тех, кто опускается до смиренных просьб и безропотно капитулирует, — втакую возможность он не поверил бы даже на минуту... Но можно, по крайней мере,выслушать доводы.
— Полагаю, поездка в Дайрлтон — первая иосновная просьба вашей госпожи. Почему же вы приберегли ее напоследок? Для чегоей понадобилась эта поездка на север?
Эндрю пришлось мобилизовать всю свою изворотливость. Онневинно переспросил:
— Для чего моя госпожа хочет на север? Известное дело, сэр,чтобы на коронации присутствовать.
Донован чуть было не вспылил, но тут же осекся и прищурилглаза. Нет, этот человек далеко не так прост. Поднявшись из кресла, он прошелсяпо комнате. Эндрю стоял неподвижно, прислушиваясь к шагам за спиной, — крайне неприятное положение для воина. Когда Донован заговорил вновь,Эндрю, пользуясь поводом, повернулся к нему лицом. К его удивлению, в комнатеуже находился еще один человек. Поскольку он хранил молчание, Эндрю не сразуопределил, с кем он имеет дело, но когда Донован в высшей степени почтительнопоклонился незнакомцу, Эндрю понял, что он стоит лицом к лицу с королем ЯковомIV.
На какой-то момент он смешался: не каждый день оказываешьсяв обществе монарха, и не просто монарха, а короля, занимающего совершенноособое место в твоих планах!
— Сэр, — заговорил тем временем Донован, — леди КэтринМак-Леод просит разрешения присутствовать на коронации, а по ее завершениипосетить Дайрлтон.
Эндрю закивал.
— Если мисс Энн понравится, она также хотела быприсоединиться к сестре и посмотреть на торжество.
— А в Дайрлтон она, значит, не собирается? — негромкопоинтересовался Яков.
Эндрю с притворным смущением опустил глаза долу, успевзаметить, как Яков и Донован обменялись многозначительными взглядами. Руки унего вспотели. Неужели оба уже обо всем знают? Уж не ловушка ли это для скрытыхпротивников короля? Ему стало страшно за Кэтрин, которая могла угодить взападню.
— Леди Кэтрин может ехать куда считает нужным, — небрежно ответил Яков.
Эндрю вопросительно взглянул на Донована в поискахподтверждения и услышал слова, которых ждал:
— Разве вы не слышали, что изволил сказать вам еговеличество?
До этой минуты Эндрю делал вид, что пребывает в неведенииотносительно того, что имеет честь говорить с самим королем, так чторазыгранное им изумление внешне казалось вполне естественным, но Доновансмотрел на него так пристально, что англичанину стало ясно: бдительность, покрайней мере, одного из своих собеседников он не сумел усыпить.
— О-о... ваша милость!..
Он поспешно опустился на одно колено.
Яков какое-то время внимательно изучал Эндрю, затем перевелвзгляд на помрачневшего Донована.
— Можешь удалиться, — сказал король, и Эндрю со всейпоспешностью, на которую был способен, повиновался.
Стоять под прицелом глаз Мак-Адама — занятие неиз приятных, но когда к нему прибавляется испытующий взгляд короля, — этовыше всяких сил!
Едва дверь за Эндрю затворилась, Донован нарушил тишину:
— Если это игра, то игра плохая.
— Это говор англичан с границы, не так ли?
— Именно так, ваша милость. Этого человека зовут ЭндрюКрейтон, и он всем говорит, что родом из Дорсетшира, — даже тем, кто обэтом не спрашивает. По его словам, он служил Ричарду III и бежал из Англиипосле поражения короля. Он воевал под знаменем Мак-Леода в сражении приСаучиберне, а сейчас носит костюм с его гербом. На данный момент он опекаетсестер Мак-Леода и ведет их хозяйство. Я не располагаю ни одним свидетельством,хоть в какой-то мере опровергающим его утверждения, но прошу разрешения вашеговеличества на какое-то время установить за ним непрерывную слежку.
— Выходит, ты ни на дюйм не доверяешь ему, если обращаешьсяс такой просьбой.
— Именно так, ваше величество, — подтвердил Донован. — Немогу позволить себе такой роскоши.
Яков почувствовал себя бесконечно уставшим. В комнате стоялокресло, он уселся в него и прикрыл глаза. Случайная встреча с беглымчужестранцем вызвала в его сознании образ Англии, — страны, более другихзаинтересованной в ослаблении власти шотландского короля. Так хотелось хотя бына время отрешиться от угрозы с этой стороны... Что ж, Донован предложил установитьнаблюдение за Крейтоном; это разумно, отчего бы не согласиться...
Яков откинулся в кресле и вздохнул:
— Какого ты мнения о лорде Драммонде?
Неожиданно для Донована король сменил тему разговора.
— Он вам предан, это первое и основное. Кроме того, — добавилон, надеясь разогнать мрачность короля, — у него прелестные дочки.
— И ты, — засмеялся Яков, — как старый противник брака,решил, что мне нужно развлечься?
Улыбка Донована стала натянутой. Изменившись в лице, онподошел к окну и поглядел в него.
— Мне кажется, ваше величество, я созрел для новой попытки.
Яков изумленно взглянул на своего любимца и доверенногодруга. Вот это новость, так новость! Донован, который охотнее пошел бы на дыбу,чем под венец, говорит о женщине и о браке! От тяжелых мыслей короля неосталось и следа.
После жестокой неудачи с красавицей Дженни Мак-Адам гнал отсебя всякую мысль о браке и поклялся, что вступит в него нескоро, и то лишь длятого, чтобы оставить наследника своему имени и владениям. И вот он вновь желаетженщину... Не любит, — это, разумеется, исключено, — просто желаетее, хочет ее. Доновану хотелось взглянуть в глаза этой гордячке после того, каксообщит ей о своем решении жениться на ней... Ему хотелось унизить ее,заставить склониться перед своей волей... Ему хотелось... Переведя дух, онобернулся к королю и осторожно заговорил:
