Книга Я уеду жить в "Свитер" - Анна Никольская

– Ну, как прошел первый день в школе? – с энтузиазмом интересуется мама.

В ее короткой рыжей стрижке определенно что-то есть. Папа тоже так думает, судя по всему. Вот уже несколько дней он смотрит на маму с гордостью и любовью. Хотя, может, дело тут совсем не в стрижке.

– Нормально, – говорю я и всасываю в себя спагетину.

Соус «болоньез» брызгает на футболку. Хорошо, что она синяя, а не белая.

– А можно какие-нибудь шокирующие подробности? – просит папа.

Вообще он школой и моей учебой в частности мало интересуется. Постольку-поскольку. Папа считает, что современная школа с ее «унифицированной системой оценивания знаний» – источник всех наших будущих комплексов, страхов и фобий. И что мне на домашнее обучение давно пора переходить. Только, я думаю, поздно уже на него переходить. Все-таки девятый класс, все «страхи и комплексы» я себе уже заработала – хватит на всю оставшуюся жизнь. Но папина позиция мне все равно нравится по одной простой причине: за оценки меня никогда не ругают. И не хвалят, что тоже немаловажно. Оценки в нашей семье обесценены, в отличие от всех других знакомых мне семей.

Шокирующие подробности, значит, ему подавай. Может, рассказать, что их любимая Верочка в первый же день четыре урока прогуляла?

Ладно. Галина Петровна сама как-нибудь расскажет.

– Все нормально, пап, – говорю. – У Натальи Викторовны теперь новый нос.

Это наша англичанка. Она сделала недавно, еще до каникул, пластическую операцию. Теперь вот вышла после больничного.

– Серьезно? – удивляется мама. – Ну и как?

– Хороший такой нос, вот как у Веры, примерно такой же.

– Вер, понравилась тебе Наталья Викторовна? По-моему, она превосходная англичанка! – Мама говорит. – Она, кажется, в Оксфорде какое-то время училась. У нее оксфордский акцент, да, Юль?

– Кембриджский, тетя Люда, – на голубом глазу отвечает Верка. – Наталья Викторовна – прекрасный педагог. Вашей школе с ней необычайно повезло!

– Ты так считаешь? – радуется мама. – Тебе сыра в макароны потереть?

А спинку тебе повидлом не помазать? Не могу это слушать уже! Она же над ними издевается.

– Потрите, тетя Люда, пожалуйста.

– Сыр в холодильнике. Возьми и сама потри, – говорю. А чтобы лишнего не ляпнуть, снова втягиваю в себя макаронину.

– Юля… – Мама смотрит на меня с укором.

– Мама, Вера в нашем доме не гость, а член семьи, вы сами говорили. Я просто хочу, чтобы она не стеснялась и чувствовала себя как дома.

Следующая макаронина – чпок!

Верка демонстративно встает и открывает холодильник. Недолго думая она берет сок, гранат и коробку с пирожными. Все это она кладет на разделочный стол, достает из шкафчика тарелку, нож и режет гранат. Вскрывает пакет и наливает себе сока, распечатывает пирожные. Возвращается за стол.

Один – один, Вера. Один – один.

Папа решает немного разрядить атмосферу.

– А давайте на выходных поедем в лес! Погуляем, бутербродов с кофе с собой возьмем!

– Прекрасная идея, дядя Женя, – говорит Верка, вгрызаясь в гранат. – Только у меня обуви подходящей нет. Одни сапоги на каблуках. Я, наверное, не поеду.

– Да какие проблемы, Вер? Съездим в субботу в магазин, купим все необходимое.

– Ой, что вы! Мне неудобно.

– Вера, послушай меня, – говорит папа и берет Верку за руку. – Ты теперь наша семья, правильно Юля сказала. Ни о каких «неудобно» не может быть и речи. Поняла?

– Поняла, – кивает Верка и приступает к пирожным.

Два – один в пользу Вероники Волковой.

Я судорожно соображаю, что бы еще сказать. Ну почему у меня не получается так элегантно парировать, как у Верки? Вечно я торможу. Как бы ее на чистую воду вывести, самой не утонув?

– Представляете, – говорю, – к нам сегодня детский писатель на урок приходил.

– Да ты что? А что же вы молчите? – Папа любит все, что касается детской литературы. Он сам рассказы пишет, один даже в «Мурзилке» напечатали в прошлом году. Папа полтиража скупил, кажется. – Детский писатель, надо же! Ты автограф взяла?

– Ну он не совсем детский, в жанре young-adult fiction работает.

– В смысле? – Папа английские термины не любит.

– Пишет для подростков. По-моему, неплохо. Хотя до Джона Грина ему, как до звезд, конечно.

– Здорово! – подхватывает мама. – А о чем он пишет?

– О жизни после апокалипсиса. Он нам отрывок читал из своей новой книги про атомную войну, а потом в дневниках у всех расписывался. Книжек на всех не хватило, и поэтому учительница разрешила. Зыбарев чуть с ума не сошел от счастья. Показать?

– Конечно! – волнуется папа. Такой смешной.

Я выхожу в коридор, а потом возвращаюсь с дневником.

– «Умнице Юле, которая поразила меня в самое сердце! С приветом от автора!»

– Ничего себе! Чем это ты его поразила? – удивляется папа.

– Да так. Он брейнсторм на уроке устроил, в смысле мозговой штурм, для стимуляции нашей творческой активности. На одну интересную тему. Ну я просто больше всех решений ему предложила, больше даже Зыбарева. Так что…

– Супер! – радуется папа. Он иногда так мною гордится, что неловко. – Вер, а тебе что написали, покажешь?

– Ой, Вер, да, покажи! – подхватывает мама.

Ха! Ха-ха.

Интересно, как Верка выкручиваться теперь будет? Наверное, соврет, что дневник потеряла в первый же день.

– Сейчас.

Верка преспокойно удаляется. Значит, не потеряла.

Точно, заходит с дневником. Папа – само волнение, открывает его чуть ли не дрожащими руками.

– «Замечательному, сильному и честному человеку Вере Волковой. Всегда будь собой. Все пройдет, даже это. С уважением, автор».

Что? Замечательному? Сильному и честному?

Что пройдет?!

Я вырываю у папы Веркин дневник. Она и почерк подделала!

– Какие слова хорошие, – говорит мама и долго смотрит на Верку. Та молчит, сама скромность и достоинство.

– Да это!.. Да она!..

– Юльк, – останавливает меня мама. – Не надо. Пожалуйста.

И я сажусь за стол. И я втягиваю в себя ледяную и деревянную уже макаронину.

Чпок!

Три – один в пользу сильного и честного человека.

Сердце Кая

Знаете, я в сказке про Снежную королеву, в том моменте, когда она стучит об пол посохом, и все вокруг становится ледяным, включая сердце Кая.