— Здесь у тебя нет ответственности. Здесь не резервация. Семья Де Билье — наши друзья, но они не твой народ. Тебя уважают многие люди. Не это ли уважение ты боишься потерять?
— А если я пойду под суд? Что тогда?
— Мне будет горько, что моего сына осудят за то, что он сделал. Но если ты откажешься похоронить Джона так, как желают его дети, мне будет стыдно.
Вождь склонил голову и посмотрел на меня:
— Мы поможем тебе копать могилу, и я проведу ритуал, раз таково ваше желание. Но можете не сомневаться, как только об этом узнают власти, тело вашего отца эксгумируют.
— Ну и пусть, — ответила Крыса. — К тому времени его дух давно улетит.
— Это правда, — согласился вождь.
— Надо переодеть папу в костюм, — сказала Крыса. — И завернуть в ковер. Ему всегда нравился этот ковер, мама купила его в Париже.
— Я помогу, — сказала Бегущая Лосиха.
Мы с вождем и Малышом Джо пошли в наш уголок прерий. Вождь молча скинул пиджак и взялся за лопату. Мы начали копать втроем. Земля была мягкая, но я все равно взмок. Руки начали болеть, и я довольно быстро устал. Мы с Джо отдыхали по очереди, а вождь, несмотря на свои года, работал без передышки. Он вырыл могилу меньше чем за час, вылез из нее и надел пиджак.
— Идем за телом, — сказал он нам.
Папа уже не был папой. Он был телом.
Крыса и Бегущая Лосиха уже сдвинули всю мебель с ковра в гостиной.
— Дедушка, принесешь его? — попросила Бегущая Лосиха.
Вождь взглянул на меня, ожидая помощи, но я отвернулся и стал смотреть в окно. Я смотрел в окно, когда они с Джо принесли папу. И когда ему разгибали ноги и заворачивали его в ковер — тоже. Потом я увидел, как Джо идет к джипу и достает барабан и бубен. Потом услышал его шаги у себя за спиной.
— Не хочешь посмотреть на него, Боб? — спросил вождь. — Прежде чем мы…
Я покачал головой.
— Не переживай, — сказала Крыса. — У него, пожалуй, даже счастливый вид.
Но я не мог заставить себя посмотреть. Они перевязали папу какой-то веревкой и вождь произнес:
— Мы подождем тебя, Боб.
Когда я обернулся, то обнаружил, что все смотрят на меня. Мы подняли свернутый ковер и понесли — мы с Джо спереди, а Бегущая Лосиха и вождь сзади. Следом шли Гарольд и Мэри Белое Облако. Крыса возглавляла процессию. Она нацепила темные очки и взяла большое серебряное распятие с каминной полки.
По пути из дома до могилы никто не проронил ни слова. Слышалось лишь, как штанины наших джинсов скрипели друг о друга и трава шуршала под ногами. Папа оказался неожиданно легким. Нести его вчетвером было не труднее, чем нести сумку из магазина.
В саду Джо и Бегущая Лосиха положили барабан и бубен на траву и помогли опустить папу в могилу. Вождь встал у изголовья, а мы сгрудились вокруг. Он бросал в воздух сухую землю и что-то говорил на древнем языке, понятном духам предков, а потом запел индейскую песню, совсем как в старых фильмах про ковбоев. Крыса, которая знала все старые песни, стала подпевать ему, как настоящая скво. Бегущая Лосиха била в барабан, Малыш Джо тряс бубном, а Мэри Белое Облако начала плясать, делая шаги из стороны в сторону. Мы все повторяли за ней, кроме Гарольда, который мог лишь кое-как пританцовывать на своих костылях. Я повторял движения почти машинально и без особого рвения, Крыса же плясала самозабвенно, будто впала в транс. Когда песня кончилась, мы затихли. Вождь кивнул Крысе. Она сняла темные очки и встала над могилой.
— Дорогой Боженька, — заговорила она, — мы просим тебя позаботиться о нашем папе. Пусть его дух будет счастлив и отправится в свободное странствие по миру духов. Он был нам хорошим папой. Всегда заботился о нас, пел нам и готовил нам еду. — Крыса сделала паузу. — Его блинчики были самыми лучшими в Виннипеге, а может, даже и во всей Канаде, а гренки получались и вовсе всем на зависть. Омлет также был его фирменным блюдом. И хотя папа так и не научился делать моккочино, обычный кофе ему удавался превосходно… — Она помолчала. — Он мастерски делал барбекю, еще зубатку на гриле, которую он подавал с кукурузой и жареным картофелем. А также чудно готовил утку и жареную свинину с домашним яблочным пюре. Однажды он приготовил ее на Рождество, и я могу поклясться, что ничего вкуснее в жизни не ела. Папа всегда баловал нас на Рождество. Но большие праздничные обеды — не главное. Простая овсяная печенька с изюмом, только что из духовки, — и настроение улучшилось. Если мне было грустно, папа делал для меня какой-нибудь особенный бутерброд, и мне сразу становилось веселее. Хорошее настроение тоже было папиным фирменным блюдом.
Крыса продолжала в том же духе, пока поваренная книга папиной жизни не была прочитана до конца. Тогда она сказала «Аминь», а Гарольд похвалил:
— Молодец, Мари-Клэр.
Крыса светилась, весьма довольная собой.
— Скажешь что-нибудь, Боб?
Я покачал головой: я был не в состоянии говорить. Крыса бросила в могилу пурпурный цветок эхинацеи, и мы стали засыпать яму землей. Стоял солнечный летний день, а мы хоронили папу, и это не укладывалось в голове. Еще утром он готовил для нас завтрак, а теперь лежит в могиле. Я бросал землю лопатой, ничего не видя от застилающих глаза слез. Я не мог поверить, что больше никогда его не увижу. Но вот над могилой уже вырос холмик, Крыса воткнула в него распятие, и мы пошли прочь. Вот и все. Так быстро и просто…
— Дай мне руку, Бобби, — сказала Мэри Белое Облако.
Я взял ее под руку и повел назад в дом.
— Всем нам однажды придется покинуть этот мир. Я знаю, тебе грустно, Бобби, но ты снова встретишься с отцом, когда придет твой черед.
— Мне грустно не только потому, что папа умер. Я волнуюсь о том, что будет с нами, Мэри. Крыса говорит, нас могут отдать в приют. А ей нельзя в приют, она сумасшедшая! А из нее станут пытаться сделать нормальную.
— Ты только думаешь, что она сумасшедшая, потому что ведет себя не так, как другие.
— Но она говорит странные вещи! Она сказала, что папа скоро умрет. Так и случилось! И ее слова сбываются уже не в первый раз!
— Все люди иногда предвидят будущее. Но Мари-Клэр — особенная. Она получила большой дар от Великого Духа. Но даже если бы она родилась такой же, как все, она все равно была бы твоей любимой сестрой. Ты должен беречь ее как зеницу ока.
Я посмотрел на Крысу, идущую впереди. Она болтала с Гарольдом о школьном спектакле.
— Она даже не переживает из-за папы! Ей все равно!
— Ошибаешься, Бобби, — возразила Мэри Белое Облако. — Ей не все равно. Просто она видит мир по-другому, и знает, что смерть — это только начало. И она рада за отца. Если бы ты видел то, что видит она, ты бы тоже радовался.
Но я не видел то, что видит Крыса. А если б и увидел, все равно бы не поверил. Я, конечно, молюсь иногда, но едва ли по-настоящему верю в Бога, хотя и пытаюсь. Поэтому мне сложно поверить в загробную жизнь. Души, парящие в облаках, вечное счастье — все это имело мало общего с реальностью. Все равно что верить в фей и Санта-Клауса. То есть было бы здорово, если бы все это существовало, только очень уж маловероятно.
