Я почувствовала, что во мне растет какое-то смутное, но крепнущее с каждой секундой чувство. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы воспрепятствовать посягательствам моего отца на молодых женщин. Сначала сестра Уилла, теперь жена брата. Скольких еще он уже соблазнил? Скольких он погубит, пока его не остановят?
— Нед застал нас, — продолжала Кэт. — Он пришел в ярость. Твой отец оболгал меня. Он сказал, что я вела себя хуже, чем трактирная шлюха, и предлагала себя первому встречному. Он сказал, что я не достойна быть ни женой Неда, ни матерью наших сыновей.
Я бросила взгляд на спящих мальчиков, моих племянников, таких маленьких и беззащитных.
Кэт зарыдала:
— Нед заявил, что дети не от него. Что теперь, когда он узнал обо мне всю правду, он не может признать их своими. Но он ошибается, Джейн. Наши сыновья родились задолго до того, как твой отец начал домогаться меня. И я всегда была верной и преданной женой твоему брату.
— Я поговорю с Недом, — твердо сказала я.
Кэт тоскливо понурила голову.
— Он не захочет тебя слушать.
— Я сделаю все, что смогу.
— Джейн, умоляю, проследи, чтобы с детьми не случилось ничего плохого. Я люблю их больше всего на свете.
— Я знаю, Кэт. Ты — прекрасная мать.
Она подошла к груде одеял, на которых спали малыши, склонилась над ними и тихонько принялась гладить детские головки.
— Их отец отказался от них — но в них течет кровь Сеймуров. Клянусь!
— Тебе не разрешат оставить их здесь, чтобы они были при тебе?
Кэт отрицательно покачала головой:
— Они смогут пробыть со мной всего несколько дней…
Картины моей будущей жизни с Уиллом вдруг отошли на задний план, надежды на наш брак показались призрачными. Если я не смогу заставить Неда изменить его суровое решение, если я не смогу найти кого-нибудь еще в моей семье, кто приютит детей, мне придется взять их под свою опеку. Я тяжело вздохнула.
— Я позабочусь о них, Кэт, — пообещала я, — чего бы мне это ни стоило.
— Мне некогда, Джейн, — бросил мне Нед еще до того, как я успела сказать ему хоть слово.
Но я уже была в его кабинете и решительной походкой приблизилась к массивному письменному столу, заваленному документами и книгами и загроможденному стопками бумаг и чернильницами. Мой брат даже не соизволил взглянуть на меня, поскольку был слишком поглощен чтением документов и заполнением громадного свитка, развернутого на столе и прижатого с двух сторон тяжелыми печатями. Нед всем своим видом давал понять, что мне не стоит даже пытаться завести с ним разговор о предмете, который он не желал обсуждать. Но так просто ему от меня было не избавиться.
— Я виделась с Кэт, — начала я. — Ты поступаешь с ней несправедливо и немилосердно. Я считаю, что она — жертва похоти нашего отца. Вины на ней нет. Она достойна жалости и прощения, а не наказания!
— Неужели? А что может знать о похоти моя непорочная сестрица?
— Я знаю, что наш отец соблазнил сестру Уилла Дормера.
— Дормеры пытаются убедить в этом весь свет, чтобы скрыть правду о девчонке. Она — воплощенная Иезавель[26].
— Нед! Ей всего-то четырнадцать лет! А нашему отцу — пятьдесят.
Я заметила, что брови Неда дрогнули от изумления. Очевидно, он не знал, что Марджери Дормер так юна. Но он ничего мне не ответил.
В комнату торопливо вбежал гонец, вручил Неду запечатанный пакет со словами «Для кардинала!» и исчез. Нед сломал печать и начал внимательно читать бумаги — или притворился, что читает. Он сдвинул брови и, казалось, полностью сосредоточился на тексте. Губы его зашевелились. Я хотела подождать, пока он закончит чтение, но потом поняла, что он не собирается возобновить наш разговор. Он демонстративно продолжал изучать документ, который сжимал дрожащей рукой, и только и ждал, когда я оставлю его в покое.
Но последнее как раз и не входило в мои намерения.
— А наша мать знает, что ты распорядился заточить свою жену в монастыре Святой Агнессы? — спросила я.
По тому, как Нед упрямо сжал зубы, я поняла, что задала неудобный для него вопрос.
— Не сейчас, Джейн — отчеканил он.
Пока он говорил, в комнату зашел еще один человек. Нед дал ему какие-то распоряжения и услал прочь.
— Я должна знать. Что мне сказать маме, когда я с ней увижусь?
— Сколько можно повторять — не сейчас! — впервые с начала разговора Нед посмотрел мне в глаза, и я почувствовала, что его раздражение оборачивается гневом. — Ты что, не видишь, что я занят Великим Королевским Делом?[27] Неужели ты не понимаешь важности момента?
— Важность момента я осознаю не хуже тебя, — отпарировала я. — Но мы с тобой здесь не о пустяках болтаем. Речь идет о твоей жене, Нед, твоей семье и твоих сыновьях.
Брат в сердцах швырнул на стол документ.
— Это не мои сыновья! Я не знаю, кто их отец… или отцы!
— Ты не можешь так просто отказаться от них! Это несправедливо!
— Я не отвечаю за плоды грехов моей жены, — процедил Нед сквозь зубы.
— Они — не плоды греха, Нед. Они — дети. Они похожи на тебя, если не характером, что только к лучшему, то уж внешне они — вылитый ты сам. Они — Сеймуры. И если ты собираешься бросить их на произвол судьбы, то от меня ты этого не дождешься.
— Ублюдки моей жены никогда больше не должны попадаться мне на глаза. Разговор окончен. А теперь я должен срочно доставить эти бумаги кардиналу.
С этими словами Нед прошествовал мимо меня и вышел из комнаты. Губы его были крепко сжаты, подбородок упрямо выпячен, а весь облик отвергал любые воззвания к разуму и милосердию. Дверь захлопнулась, словно Нед отрезал от себя всю свою прежнюю жизнь, неудавшееся отцовство и постылый брак.
Мне оставалось только смотреть ему вслед и проклинать его жестокосердие. Теперь только я, и никто другой, могла изменить к лучшему судьбы юных Генри и Джона.
Я забрала у лодочника с Темзы свой сундучок и, заострив сердце мужеством, приготовилась сообщить Уиллу о том, что нашим общим планам не суждено сбыться. Но этого не понадобилось. Уилл, понурый и опечаленный, сам пришел ко мне накануне той ночи, когда мы должны были бежать.
