– Вот, и мама моя перестала петь, голос как-то разом пропал, – мама горько вздохнула и добавила: – Люди-то поют, когда счастливы, а тут…
История с дедом и бабушкой как-то врезалась в память. Мне почему-то захотелось тоже научиться петь или играть на каком-нибудь инструменте. И вот однажды, когда отец получил зарплату, мы пошли с ним в большой магазин промышленных товаров «Шахтёрские зори». Магазин этот находился на первом этаже жилого дома по улице Гастелло, который стоял на самом краю нашего городка. Поэтому туда детей одних родители не отпускали, и каждый выход в этот магазин встречался нами, как благая весть или сказочный праздник.
В «Шахтёрских зорях» было много отделов: парфюмерия, трикотаж, канцелярские товары, фототовары, игрушки, ткани, обувь, кожгалантерея… А у самого входа, куда и повёл меня отец, расположился отдел музыкальных инструментов. Дома папа частенько заводил разговор о своём желании, чтобы кто-нибудь из детей научился играть на аккордеоне. Он говорил кто-нибудь, но всегда смотрел в мою сторону… А поскольку я ещё не видела этого инструмента, он решил мне его показать.
– Смотри, дочь, какой он красивый и блестящий! – отец указал мне на огромную гармошку, как мне тогда показалось, и ждал ответного восторга. – Какие клавиши и кнопочки. Заглядение! – продолжал он.
– Пап, кажется, мне он совсем не нравится! Такой тяжёлый! Чего это я с ним на стуле должна сидеть? Нет. Мне он нисколечко не подходит, – насупившись и кусая губы, сказала я.
Домой мы дошли быстро. Я молчала, едва сдерживая слёзы, а отец не проронил ни единого слова до следующих выходных. Мама всё поняла и просто ждала, когда отец немного отойдёт. Ведь это была его мечта номер Один!.. Мечта, которая никогда не сбудется. Наверное, это очень больно. Тогда я ещё не понимала, что наши родители стремились к тому, чтобы их дети, то есть мы, имели всё то, что не досталось когда-то им.
Эта первая, наша с отцом размолвка, как старая рана, время от времени напоминает о себе какой-то пронзительной и острой болью в сердце, возникающей внезапно, но уходящей медленно и мучительно. А потом была мечта номер Два… Которой также не суждено было сбыться… Никогда.
Итак, по порядку.
Отказавшись наотрез от покупки аккордеона, я попросила маму записать меня в танцевальный кружок. Три раза я смогла выдержать занятия и не обращать внимания на то, что руководитель кружка очень уж строго одёргивает меня, когда я делаю что-то хуже других… На четвёртое занятие я просто не пошла. Мне было обидно, что я не схватываю движения так же легко, как это удаётся другим девочкам. Но именно тогда, я впервые почувствовала, что это такое быть слоном в посудной лавке…
Глава десятая
Ужасный Урфин… или Новая сказка
– Вова, а, Вов, ты сегодня к Юрке поедешь? – едва проснувшись, спросила я у брата, почему-то надеясь именно на утвердительный ответ.
Юрка был старше Володьки на три года, но, как говорила наша мама, по развитию они с братом были одногодки. Юрка жил рядом со строящимся Домом культуры, но учился в той же школе номер девятнадцать, что и мой брат, хотя тридцать восьмая и двадцать седьмая школы расположились чуточку ближе от его дома.
Я продолжала приставать к брату, потому что очень хотела узнать про деревянных солдат. Юрка хвастался мне, что у него появилась новая книга, продолжение «Волшебника Изумрудного города», той книги, что стояла на моей полочке. Она была далеко не новая, и некоторые иллюстрации уже оторвались от корешка, поэтому постоянно выпадали из книжки, когда я брала её с полки нашей этажерки.
– Дались тебе эти солдаты! Сказки для малышни, вроде твоей Катюшки! А ты-то вроде как переросток. Да и в школу пойдёшь уже. Меньше месяца осталось!
– Если там такие же красивые картинки, как в моей книжке, мне ужасно хочется посмотреть на Урфина Джюса[9]. Может, он и не такой злой! Так себе… – вздохнула я.
– Ты ж вчера весь день Гианэю[10] рисовала. Вот, настоящая книжка! Фантастика! Не то, что какой-то там Урфин Джюс!
– Конечно-конечно, вам мальчишкам фантастику подавай! И притом ты же уже большой! А мама говорит, что нет ничего лучше детства! Вот, когда пойду в школу, тогда и не буду к тебе приставать. Сама в библиотеке книжки стану брать! – хныкала я.
– Ну и бери! Делов-то. Да, не хнычь ты так! Привезу я тебе эту книжку. Лучше скажи, чего там мама про еду сказала? – спросил Володька.
Мама с отцом, как всегда по воскресеньям, позавтракали и ушли на нашу стройку. Отец возился с оградой, а мама поливала огород и пересаживала кустики аптечной ромашки и зверобой во дворе нашего будущего дома. А поскольку их до вечера можно было не ждать, то уходя, они разбудили меня.
– Доченька, я оставила вам с Вовой на плите горячие ватрушки и пироги с мясом, компот. Потом гречку разогреете. На столе огурцы. В общем, голодные не сидите! – сказала мама, закрывая входную дверь.
Вспомнив всё это, я кивнула в сторону кухни и нехотя произнесла:
– Мама там на весь день наготовила. Только мои ватрушки не трогай!
Брат открыл кастрюльку с гречкой, поморщился, а потом, накрыв её плотно крышкой, взял несколько больших пирогов и, завернув их в пакет из-под сахара, сказал, что поест на улице. Выкатил свой велосипед, закрыл за собой дверь, оставив меня одну. Я только недавно тяжело переболела ангиной, поэтому родители велели мне на улицу не выходить и закрыли балкон на оба шпингалета. Верхний мне никак не достать, да и сил отодвинуть его задвижку не хватило бы.
Я подошла к окну, забралась на подоконник и, прильнув к стеклу так, что нос стал напоминать пятачок, пыталась увидеть что-нибудь интересное во дворе. Володька тем временем уже завернул за угол дома и помчался по дороге прямиком к Юркиному дому.
– Хоть бы котика мне подарили что ли, или котёночка малюсенького, – вздыхала я, усаживаясь за стол, на котором со вчерашнего вечера так и лежали листочки, где я пыталась нарисовать неземную девушку с зелёными волосами.
Володька дал мне вчера посмотреть свою новую книгу. На обложке был её портрет. Да и сама книга так и называлась, как звали инопланетянку – «Гианэя». Мне сразу понравилась её необычная внешность, и я пыталась поподробнее узнать, во что она была одета: «…Пассажиры вечебуса были одеты очень легко, большинство – в светлые, из тонкой материи костюмы, но все же летняя жара давала себя чувствовать: день был безветренным. Среди них сразу обращала на себя внимание высокая девушка в белом платье, более коротком, чем обычно носили в это время. Странный зеленоватый оттенок её кожи, изумрудно-сапфировый отлив густых черных волос, ничем не покрытых, точно девушка не замечала зноя, косо поставленные глаза, приподнятые к переносице – удивительно длинные и кажущиеся вследствие этого более узкими, чем они были на самом деле, – всё выдавало в ней человека не земной расы. От белых туфель до колен стройные, красивой формы голени были обвиты перекрещивающимися узкими белыми лентами, закрепленными тоже белыми, как будто металлическими, пряжками в виде удлиненных листьев какого-то неизвестного растения…»
