— Не надо. Не такая уж я трусиха.
— Ты нашей окраины не знаешь.
Родители Дауманта и Рейнис Карлович были так заняты обсуждением педагогических проблем, что ухода молодых людей не заметили. Домишки прятались в промозглом ноябрьском тумане. Словно кошачьи глаза, мерцали среди голых деревьев освещенные окна. Потревоженная шагами прохожих, нехотя взлаивала где-то собака. Когда из переулка неожиданно вынырнула группа ребят и окружила их, Байба вздрогнула.
— Дай прикурить!
Даумант посветил карманным фонариком.
— Ах, это вы? А где Кучерявый? — насмешливо спросил он.
— Какой там кучерявый! На сутки посадили, и вся красота — тю-тю. Мальчик страшно переживает.
— Скажите, пусть в комиссионке парик купит. И от нас пламенный привет.
— Пардон, Боксер! Сматываемся, ребята!
Так же внезапно, как появились, парни исчезли во тьме.
— Зачем тебе такие товарищи? Это же настоящие хулиганы! — удивилась Байба.
— А что в них особенного? — Даумант пожал плечами. — Нормальные ребята. Год назад и я по вечерам вот так же шатался. А что еще делать? Предки засядут дома, словно кроты в поре, зимой все вечера или перед телевизором торчат, или у соседей В карты играют. Летом после работы до ночи возятся в своем огороде. Умереть можно с тоски. А в компании веселее, на гитаре побренчим, выкурим по сигарете, винчика выпьем. Случалось и прохожих попугать, просто так, шутки ради. А потом как завертелось... Есть у нас тут небольшая речка и лесок. Прошлым летом мы речку перегородили, чтобы хоть окунуться можно было. Как-то смотрим — плотина наша разворочена. Починили. Через несколько дней — снова. Решили проследить. Оказалось, дело рук Кучерявого и его свиты. Драка была что надо. Одному нос перебили, у другого все лицо в крови, мне щеку порезали. И вдруг в разгар драки кто-то говорит так насмешливо:
— Оказывается, вы и драться-то по-настоящему не умеете. Вначале испугались, думали — переодетый милиционер, крышка нам.
Тут парень говорит:
— Давайте знакомиться! Роберт Страут.
— Ну и что, что Страут! А я Лапинь, звучит ничуть не хуже, — подначивает Кучерявый.
А свита его знай поддакивает.
— Заткнитесь, — говорит Хроникер. — Бывший чемпион республики в среднем весе?
— Именно, — отвечает Страут, смотрит на наши глупые физиономии и улыбается. — Хотите, я вас научу драться по-настояшему?
Какой же уважающий себя парень не захочет? Словом, Страут помог организовать в нашем районе боксерский клуб «Меткие перчатки». Предки сначала скандал подняли, и так, мол, драк хватает. А теперь молчат. С двойками в клуб не берут. Старшие ребята вместе с дружинниками патрулируют на улицах. Хулиганы притихли — боятся. С компанией Кучерявого у нас особые счеты. Обнаглели совсем - женщин задевают, пьяных обчищают. Хорошо, что главарю их досталось. Знаешь, Байба, наш тренер колоссальный человек, другого такого я не встречал. Ребята за него жизни не пожалеют.
Миновав небольшой парк, они попали совсем в другой мир. Разноцветные окна, утерявшие в тумане четкость очертаний, мерцали, словно стеклянные шары, и башни многоэтажных домов казались Байбе огромными нарядными елками.
В широких витринах открывшегося недавно торгового центра были выставлены самые разные товары. Кинотеатр рекламировал очередной боевик — любовную драму со счастливым концом. «Детям до 16 лет вход воспрещен».
— Мне уже шестнадцать, мне можно смотреть, как двое целуются, а тебе нескольких дней не хватает. Тебя этот фильм может испортить. Очередное ханжество взрослых. Скажешь, нет? Через год по телевизору его посмотрят и первоклассники, — иронизировал Даумант.
Остановка троллейбуса находилась около кинотеатра.
— Спасибо, что проводил.
— Байба, будь человеком, поговори с Зайгой, пусть перед соревнованиями не доносит на меня. Понимаешь, предстоит матч с ребятами
из спортшколы, нам очень важно доказать, что и мы можем победить. Появится надежда выбить у шефов спортинвентарь.
— Сам не можешь поговорить? Мне казалось, ты храбрее.
— Ваша Зайга — что тот манекен из витрины — красивый, но мертвый, без сердца. От одного ее вида у меня желчь разливается. Боюсь я в очередной раз нагрубить и все испортить, — чистосердечно признался
Даумант. — А перед Даце, если она захочет, я могу извиниться. Я не думал, что это так ее заденет.
После долгих дипломатических переговоров Зайга, боготворившая протоколы и вообще всяческие документы, записала в дневнике класса:
«Своим поведением антиобщественный и аполитичный элемент Даумант Петерсон неоднократно позорил доброе имя восьмого «б». Чтобы повысить его общественное сознание, общее собрание класса обязало его в течение месяца выполнить следующие поручения:
1) активно участвовать в оформлении классной и школьной стенных газет;
2) помочь учителю физкультуры организовать в школе кружок бокса;
3) в целях повышения политического уровня ученика Дауманта Петерсона ему поручено в течение месяца подготовить доклад о важнейших международных событиях.
Контроль за выполнением возложен на Байбу Балтыню».
— И чтоб без фокусов, Петерсон, — добавила Зайга. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
— Слушаюсь, товарищ прокурор, — Даумант подобострастно шаркнул ногой. Самое главное достигнуто — Роберт Страут не узнает
о его поведении в школе.
— Уж мы его обломаем, — ехидно произнесла Зайга. Хорошо, что слов этих не слышал Даумант.
«Что же теперь будет? — записала вечером Байба в своем дневнике. — Класс доверил мне перевоспитывать этого лентяя и драчуна Дауманта. Справлюсь ли я? И что скажут мать и отчим?»
Глава пятая «БАЙБА, РАДИ ТЕБЯ Я...»У квартиры номер шесть Даумант остановился. На блестящей медной пластинке вязью была выгравирована незнакомая фамилия «Н. Найковский». Но ведь фамилия Байбы — Балтыня. «Вероятно, коммунальная квартира», — решил Даумант и нажал на кнопку.
Дверь открыл пожилой, в домашней замшевой куртке, мужчина, с острой бородкой и ниточкой усов. Редкие волосы тщательно прикрывали лысину.
«Изобразить эту физиономию проще простого», — мелькнуло у Дауманта.
— Извините, Байба дома?
— Зачем вам Байба? — мужчина подозрительным взглядом окинул парня с головы до ног.
— Ей поручено меня просвещать, — пояснил Даумант.
— Как это понимать? — удивился усатый.
— Очень просто — она будет просвещать меня в области политической, общественной и, кроме того, помогать в учебе, — продолжал Даумант. — Я, видите ли, в нашем восьмом «б» считаюсь отстающим. Так сказать, позорное пятно.
