— Рейнису Карловичу плохо, — сообщил на другой день Даумант.
— Я знаю, вы считаете, что это я виновата в его болезни, — тихо произнесла Байба.
— Не мели чепухи! — перебил ее Клав. — Так же и Санита виновата. Влетела в класс и заорет вдруг как сумасшедшая: «Байба пропала. Вероятно, покончила с собой!» Все знали, что у Рейниса Карловича больное сердце, что его нельзя волновать.
* * * — Четверг — мой день! — Даумант взял у Байбы портфель. Невидящими глазами Байба посмотрела на своего соседа по парте и, словно устыдясь своих мыслей, покраснела.
— Завернем в парк! — предложил Даумант. Байба молча кивнула. Цвели каштаны. Перед памятником Блауманису раскинулся настоящий ковер из тюльпанов. Ледяная горка, с которой Байба и Тагил катались в ту сказочную зимнюю ночь, стояла никому не нужная, заброшенная.
— Вот и наша скамейка! — Даумант потянул за собой Байбу.
— Наша?
— Не помнишь? Здесь мы сидели месяц назад, когда была первая гроза.
— Мне кажется, это было давным-давно, — произнесла Байба задумчиво. — Мы тогда были совсем детьми.
— И я за это время стал на тысячу лег старше.
— Ты? — Байба внимательно посмотрела на Дауманта. — А ты почему?
— Неужели же ты действительно ничего не понимаешь? — огорченно спросил Даумант. — Я должен тебе об этом сказать...
— Не нужно.
— Ради тебя я готов на все — зубрить, поступать в художественную школу... Смешно, не правда ли?
— Не смешно, — тихо произнесла Байба. — Обещаю, что мы навсегда останемся друзьями, что бы в жизни с нами ни случилось.
И она вложила свою узкую ладошку в широкую ладонь Дауманта и почувствовала, как дрожит его рука.
Мальчик крепко сжал Байбину руку и отпустил.
— Спасибо и за это!
«Почему рядом не Тагил», — мелькнуло у Байбы. Сиди он рядом и произнеси эти же слова, была бы она счастлива? После всего, что произошло. Прозрачная слеза скатилась по ее щеке.
— Тебе плохо?
— Нет, — Байба улыбнулась сквозь слезы. — Уже нет.
— Могу ли я тебе чем-нибудь помочь?
— Нет, я должна разобраться во всем сама.
С минуту оба сидели молча и думали каждый о своем.
Кажется, она, наконец, поняла, что это за птица, Тагил, думал Даумант. Как она переживает! До чего же глупо сидеть рядом с дорогим тебе человеком, каждой жилкой чувствовать, как он страдает, и знать, что ты ничем не можешь ему помочь. Даумант сжал кулаки. Может быть, набить этому ловеласу физиономию?
Жизнь — не сказка. Байба тяжело вздохнула. Нет на свете милой доброй Лаймы, которая превратила бы Золушку в прекрасную принцессу. Нет и принца, который бы сделал сироту королевой. Тагил никогда не говорил, что любит ее. Получается, что она сама все выдумала? Для Тагила она была просто музыкальным инструментом, солисткой. От такой мысли Байба на миг даже оторопела — столь неожиданной она показалась.
— Пора домой! — Байба поднялась. — Домой? У меня даже дома нет. — Она с горечью усмехнулась.
— Пойдем, будешь жить у нас, — пригласил Даумант. — У нас, конечно, не апартаменты, но в комнате сестры место найдется.
— Спасибо, Даумант, ты настоящий друг. Но мне у Ирбе действительно неплохо.
* * * На большой перемене девочки из восьмого «б» сидели во дворе под цветущим кустом черемухи.
— Между нами, девочками, говоря, Байба — ужасная дура, — тараторила Санита. — У Тагила из-за этой божьей коровки все пошло наперекосяк. Он заявил свой ансамбль на конкурс «Лиепайский янтарь», а теперь без Байбы все развалилось. Будь у меня такой голос... — она чуть не плакала от злости.
— Бодливой корове бог рогов не дает, — незаметно подкрался к ним Арнис Лицис.
— А ну-ка, уноси ноги, да побыстрее, — сердито крикнула Анна. — Нечего подслушивать. Расскажи, что там на самом деле произошло?
— Вчера после обеда мне позвонил Тагил, чтобы я срочно пришла в клуб. Мне-то что, я пошла. Смотрю, ребята носы повесили. Тагил и говорит мне, что я должна поговорить с Байбой, чтобы она вернулась, иначе ансамблю конец.
— Почему же он сам этого не сделал? — поинтересовалась Даце.
— Байба его не хочет ни видеть, ни слышать. Вот так!
— Может быть, этот донжуан обидел ее? — заметила Марга.
— Ну уж чушь! — засмеялась Санита. — Страшно нужны Тагилу такие овечки! Байба, вероятно, придумала, что Тагил в нее влюблен, ну, а когда все открылось, она и распсиховалась.
— А как ты? — не выдержала Анна.
— Это совсем другое дело, — Санита обиженно поджала губы.
— Если из-за любви столько терпеть надо, спасибо за пирожные, без них обойдемся, — сказала Марга.
— Ничего ты, Марга, не понимаешь, — вздохнула Даце.
— Рассказывай, что было дальше, — торопила Саниту Анна.
— Ну, пошла я к Байбе. Она сидела в огромном кресле и делала уроки. Гостиная у Ирбе большая, как зал, там и пианино, и пальма, картины по стенам развешаны. Словом, шик-модерн. Байба спросила, не Тагил ли меня послал, и уставилась своими прожекторами. Ребята хотят знать, в чем дело, говорю. И тогда Байба произнесла такое, что я не поверила своим ушам: она, мол, сейчас Тагила не может видеть, он ей, видите ли, кажется грязным. Это Тагил-то, который дважды в день меняет рубашки, грязный! Вы что-нибудь понимаете? Я, честное слово, нет.
— Ты, Санита, сапожищами топчешь чужие сердца. И не в состоянии понять, что Тагил совсем не ангел, — перебила ее Даце. — А сейчас замолчи — Байба идет.
* * *Из дневника Байбы:
«А чувство тает,
Коснись, попробуй,
И исчезает...
(Райнис)».
