— Я не девственница, — вымолвила я и чуть неумерла от стыда, как он и предсказывал.
Темные брови поползли верх.
Я отвернулась, бормоча:
— Пожалуйста, нельзя ли сменить тему? Мы же не подружкина вечеринке. Не хочу с тобой об этом говорить.
— Ну, ну, ну, — протянул он, не слушая моих просьб. —Котенок-то уже кое-что повидал, а? Никак бы не подумал, на тебя глядя. И что,парень терпеливо дожидается, пока ты закончишь курс тренировок? Должно быть,парень ничего себе, судя по тому, как ты разгорячилась. Опять же, я не думал,что у тебя есть опыт, но, с другой стороны, ты ведь при первой встречепредложила мне угощение. Интересно, ты собиралась проткнуть меня колом до илипосле того, как удовлетворишь зуд? И как насчет других вампиров? Они как,умирали с улыбкой на…
Я дала ему пощечину. Вернее, попыталась. Он перехватил моюруку, потом, не выпуская ее, перехватил другую, когда я нацелилась залепить емулевой ладонью.
— Не смей так со мной разговаривать! Я с детства досытанаслушалась таких гадостей. Просто потому, что мать родила меня вне брака, нашисоседи, старомодное дурачье, решили, что она шлюха и я тоже вся в нее… А тебявсе это не касается, ты, может, насиловал женщин целыми деревнями, но я-то былатолько с одним. И он сразу после того бросил меня, как дурную привычку, так чтоя быстро излечилась от желания подражать сексуальным эскападам своих сверстниц.Так вот, имей в виду, я не хочу больше об этом говорить!
Я задыхалась от ярости, нечаянно разбередив старую рану.Кости отпустил меня, и я стала растирать запястья там, где его пальцы намялимне кожу.
— Котенок, — примирительно начал он, — яизвиняюсь. Но то, что твои невежественные соседи вымещали на тебе своипредрассудки и какой-то пухлощекий сопляк решил переспать ночку…
— Хватит, — перебила я, с ужасом почувствовав, чтовот-вот расплачусь. — Перестань, и все тут. Я справлюсь с работой,притворюсь сексапильной или как там… Но говорить об этом мы не будем.
— Слушай, милая… — снова начал он.
— Лучше укуси, — рявкнула я и пошла прочь.
В кои-то веки он не предложил поймать меня на слове и далмне уйти.
* * *
В начале четвертой недели Кости объявил, что мы отправляемсяна выезд. Понятно, имелась в виду не послеобеденная экскурсия в местный музей.Нет, он заставил меня вести машину по узкой дороге в полночь, не имея понятия,куда мы направляемся. Он только давал указания: сверни здесь, сверни там — итак далее. Я нервничала. Мы ехали по совсем глухой местности, фонарей вдольдороги не было. Для того, кто задумал пососать кого-нибудь досуха и выкинутьтело из машины, лучше места не подберешь.
С другой стороны, если бы он хотел выпить из меня всю кровьи сплавить тело, пещера тоже вполне годилась. Учитывая, сколько раз я валяласьбез сознания после учебных схваток… он давно мог бы пообедать мной. Я бы никакне сумела ему помешать. Черт, да я бы не справилась с ним, даже будь я всознании. Кости был так дьявольски силен и быстр, что драться с ним было всеравно, что пытаться взять на поводок молнию.
— Здесь сверни налево, — приказал Кости, прервавмои размышления.
Я прочла название на указателе. Персиковая дорога. Не похожена тупик.
— Знаешь, партнер, — заговорила я,сворачивая, — уж очень ты таинственный. Ты собираешься мне сказать, зачемустроил этот выезд? Не думаю, что тебе вдруг приспичило подоить коровку.
Он фыркнул:
— Нет, не могу сказать, чтобы приспичило. Мне нужнокое-что узнать у человека, который живет в этих местах.
По тому, как это было сказано, я решила, что парень будет неслишком счастлив его видеть.
— Слушай, я ни за что не стану помогать тебе убиватьлюдей, так что, если ты задумал допросить того парня, а потом его похоронить,подумай еще раз.
Я ждала, что Кости заспорит или рассердится, но онрасхохотался.
— Я серьезно! — крикнула я, топнув по тормозу,чтобы подчеркнуть свою мысль.
— Скоро поймешь, в чем шутка, милая, — отозвалсяон. — Но позволь тебя успокоить. Прежде всего, обещаю, что пальцем его нетрону, и к тому же разговаривать с ним будешь ты.
Он меня удивил. Я ведь даже не знала, к кому мы едем и темболее какие вопросы ему задавать. Он, по обыкновению, вздернул бровь:
— Мы куда-то едем — или как?
Ох! Я отпустила тормоз и нажала на газ, дернув грузовичок сместа.
— И больше никаких подробностей? Например, что-нибудь оего прошлом или о том, что ты хочешь узнать?
— Разумеется. Уинстон Галлагер, в шестидесятых годахбыл железнодорожным рабочим. И прирабатывал, продавая лунный свет.[3]Одного парня, купившего его товар, на следующий день нашли мертвым. То лиУинстон ошибся с дозой алкоголя в той партии, то ли паренек перебрал. Так илииначе, конец один. Уинстона признали виновным и приговорили к смертной казни.
— Это ужасно! — вырвалось у меня. — У неговедь не было мотивов и злой умысел не доказан!
— Судья, Джон Симмс, не был приверженцем идеи«невиновен, пока вина не доказана». Он же был и палачом, по совместительству.Но, прежде чем Симмс его повесил, Уинстон поклялся, что отныне не даст ему ниодной спокойной ночи. И исполнил клятву.
— Он его повесил? — повторила я. — Человека,с которым я должна буду говорить?
— Притормози у этого знака «проезда нет»,Котенок, — сказал Кости.
Я затормозила, не закрыв разинутого в изумлении рта.
— Со мной Уинстон говорить не станет: мой и его род нев ладу между собой. А с тобой поговорит. Только предупреждаю, веселья в нем —как в тебе последнее время.
— Чего-то я не поняла, — ядовито проговорила я.Становлюсь стервой, это я-то? — Ты сказал или не сказал, что тот судья егоповесил?
— Вздернул вон на том дереве, что торчит надобрывом, — подтвердил Кости. — На нем, если поискать, еще найдетсяслед от веревки. На этом дереве скончалось немало народу, но с ними говорить нетрудись. Они упокоились. А Уинстон — нет.
Я тщательно подобрала слова:
— Ты пытаешься сказать мне, что Уинстон… привидение?
— Привидение. Призрак, дух — на твой выбор. Самоеглавное, он мыслит, а это редкое явление. Большая часть призраков простопроигрывают заново свое прежнее «я». Не способны общаться, а только повторяютраз за разом одно и то же, как заезженная пластинка. Господи, я забыл, в какомвремени живу: никто ведь больше не слушает записи на пластинках. Словом,Уинстон, когда умирал, был так зол, что у него отчасти сохранилось сознание.Тут еще играет роль место. В Огайо пленка, разделяющая естественное исверхъестественное, тоньше, чем в других местах, поэтому духу легче остаться наэтой стороне, вместо того чтобы уйти на ту. Эта местность — как манящий маяк.Пять кладбищ расположены пентаграммой — право, о чем они только думали? Длядухов это как дорожная карта, вот что это такое. Ты, благодаря своемупроисхождению, сможешь их увидеть, что невозможно для большинства людей. Ты быуже должна ощутить их присутствие. Их энергия — как заряд в воздухе.
