Я резко поднялась.
— Кстати о моей матери, мне нужно ей позвонить. Оназаболеет от беспокойства. Я и прежде иногда задерживалась, но никогда неисчезала из дома так надолго. Она подумает, что кто-то из вас, кровососов, меняубил.
Тут у него брови поползли вверх.
— Твоя мамочка знает, что ты заманиваешь вампиров,обещая им себя, и потом убиваешь? И она тебе разрешает? Черт, я-то думал, тыпошутила, когда сказала, будто она знает, что ты сокращаешь нашу популяцию.Будь ты моя дочка, я бы запирал тебя по ночам в спальне. Не понимаю я, как этолюди нынче позволяют ребятишкам творить, что им вздумается!
— Не говори о ней так! — взорвалась я. — Оназнает, что я делаю доброе дело. Почему бы ей меня не поддержать?
Его глаза — чистые темные прудики — очень долговсматривались в мои. Наконец он передернул плечами:
— Будь по-твоему.
Он уже стоял передо мной. Я и моргнуть не успела, такой онбыл быстрый.
— Ты должна научиться попадать в цель, когда что-тошвыряешь. Сама видела прошлой ночью, когда метнула в меня свой крестик.Подумай, всего несколькими дюймами ниже, и сейчас ты могла бы высаживатьмаргаритки у меня на голове. — Он ухмыльнулся, будто эта картинапоказалась ему очень забавной. — Мы займемся отработкой быстроты движенийи точности. Для тебя безопаснее, если ты научишься убивать на расстоянии.Вблизи ты, черт побери, слишком уж беззащитна.
Он схватил меня за руку повыше локтя. Я дернулась, но ондержал крепко. Скорее подались бы железные прутья.
— Сила у тебя оставляет желать много лучшего. Тысильнее мужчины-человека, но едва сравняешься с самым слабым вампиром. Над этиммы тоже поработаем. И растяжка у тебя дерьмовая, так что ты в драке совсем непользуешься ногами. А ноги — ценное оружие, забывать о них не следует. Чтокасается твоего проворства… ну, тут, возможно, ничего не поделаешь. Но мы всеже попробуем. По моему расчету, у нас будет около шести недель, прежде чем тебяпридется взять на дело. Да, пять недель на усердные тренировки и неделя, чтобызаняться твоей внешностью.
— Внешностью? — От возмущения я заговорила вполный голос. Как смеет этот мертвец меня критиковать? — Чем плоха моявнешность?
Кости снисходительно улыбнулся:
— Да нет, все не так ужасно, но, прежде чем выпускатьтебя в свет, кое-что придется подправить.
— Ты…
— В конце концов, мы ведем охоту на крупную рыбу,милая. На мешковатые джинсы и заурядную мордашку такие не клюнут. Ты не узнаешьсексапильность, даже если она цапнет тебя за задницу.
— Боже мой, я хочу…
— Хватит болтать языком. Ты собиралась позвонитьмамочке? Идем. Мой мобильный в задней комнате.
Мысленно я подвергла его связанное и беспомощное тело всемизвестным мне пыткам, но в реальном мире прикусила язык и пошла за ним вглубину пещеры.
4
«Усердные тренировки» в его устах означали жестокие,мучительные, беспощадные испытания, каким не подвергают новобранцев даже всамых крутых родах войск.
Кости гонял меня по лесу на скорости, какой не выдержала быи машина. Я спотыкалась о поваленные стволы, о камни, корни и колдобины ивыматывалась так, что меня даже на рвоту не хватало. Обморок тоже не прерывалзанятия. Он попросту плескал мне в лицо ледяную воду, пока я не приходила в себя.Я столько тренировалась в метании ножа, что костяшки пальцев у менярастрескались и стали кровить. А он что? Небрежно бросил мне неоспорин и велелне измазать ладони, чтобы рукоять не скользила. А как он представлял себеподнятие тяжестей? Швырять здоровенные валуны, постепенно выбирая все болеетяжелые. Шведская стенка? Лазать приходилось по стенам пещеры, да еще спривязанными к спине камнями.
Спустя неделю я сбросила весь этот гандикап и заявила, что,если бы заранее знала, что он задумал, предпочла бы смерть. Кости улыбнулсямне, показав клыки, и предложил это доказать. Поняв, что он не шутит, я снованавязала на себя булыжники и устало потащилась дальше.
А самыми мучительными тренировками были рукопашные с ним. Онрастягивал мне суставы так, что у меня слезы катились по щекам, и все ругал приэтом мою растяжку. Потом в рукопашном бою он вышибал из меня дух, и никакаяледяная вода не могла привести меня в чувство. Очнувшись, я чувствовала во ртувкус его крови, после чего все повторялось заново. Сказать, что мысленно яубивала его тысячу раз на дню, было бы недооценкой. Но я добивалась успехов,поскольку выбора у меня не было. Кости ставил вопрос так: совершенствуйся илиумри.
* * *
Первые признаки повышенной выносливости появились послевторой недели тренировок. Мы с Кости схватились, и я не вырубилась до самогоконца. Он по-прежнему избивал меня, как грушу, но я все время оставалась всознании. Преимущество было сомнительное: правда, я гордилась тем, что неотправляюсь бай-бай посреди схватки, но зато была в своем уме, когда он кормилменя кровью.
— Гадость! — сплюнула я после того, как он спервауговорами, потом угрозами вынудил меня слизать кровь с его пальца. — Каквы можете этим жить?
Я ляпнула, не подумав, как бывало уже не раз.
— Необходимость — мать аппетита. Поневоле научишьсялюбить то, без чего не можешь выжить, — коротко ответил он.
— Смотри, как бы твоя кровь не превратила меня ввампира. Об этом мы не договаривались.
Мне мешал спорить его палец у меня во рту, поэтому яоткинула голову подальше, чтобы мокрый палец выскользнул наружу. Жест получилсяпочти сексуальным. Как только у меня в голове мелькнула эта мысль, я покраснеладо ушей. Он заметил, конечно. И причину наверняка понял, но просто вытер руку орубаху.
— Поверь, милая, чтобы превратить тебя в вампира, нужнокуда больше крови. Но чтобы ты не дергалась так все время, объясню, как этоделается. Прежде всего мне пришлось бы осушить тебя почти до смерти. Тутглавная тонкость: выпить достаточно крови, но не перебрать. Потом, вдоволь напившисьтвоей крови, я должен вскрыть для тебя свою артерию и вернуть все выпитое. Все,и еще немножко. Чтобы делать новых вампиров, нужна сила, не то твойпотенциальный протеже выпьет тебя досуха, так что, меняя его или ее, ты сампогибнешь. Нового вампира оторвать от артерии труднее, чем умирающего с голодумладенца от сочной груди. А те несколько капель крови, которые я тебескармливаю, всего-навсего излечат твои травмы. Их, пожалуй, не хватит даже,чтобы у тебя прибыло силы. Ну, теперь перестанешь брыкаться всякий раз, когдатебе приходится лизнуть меня разок-другой?
При этих словах я опять вспыхнула от картины, котораявыскочила у меня из подсознания. Он раздраженно взъерошил себе волосы.
— И с этим тоже кончай. Ты краснеешь, как рассвет, прималейшем намеке на двусмысленность. А ведь тебе предстоит играть рольагрессивной напористой девицы. Кто тебе поверит, если ты падаешь в обморок отзастенчивости, стоит парню сказать «Бу!». Твоя девственность доведет тебя домогилы.
