Но Алессандро спокойно продолжал, объясняя, что на сценеактер предстает в образе другого человека, ему приходится играть, правильнодержать себя и притом быть все время на виду. В церкви совсем не так: тамглавное голос.
Тонио отпил еще вина и уже собирался сказать, как страстножелает посмотреть оперу, но вдруг заметил, что Анджело и Беппо поспешно встали.Алессандро быстро перевел взгляд в другой конец стола и тоже вскочил. Тонионевольно последовал их примеру и лишь тогда увидел в голубоватом полумракефигуру отца.
Андреа только что вошел в столовую. Свет падал на еготяжелое красное одеяние. За его спиной стояло множество других людей.
Синьор Леммо, его секретарь, стоял рядом с ним, а за ним —те молодые люди, которые учились у почтенного старейшины риторике иполитическому такту.
Тонио так перепугался, что потерял дар речи.
О чем он думал, приглашая гостя поужинать? Андреа между темуже стоял перед ним. Тонио склонился, чтобы поцеловать отцу руку, непредставляя, что может за этим последовать.
А потом он увидел, что отец улыбается.
В полнейшем изумлении следил Тонио за тем, как отец садитсяна стул рядом с Алессандро. Некоторые из молодых людей получили приглашениеостаться. Синьор Леммо велел старому лакею Джузеппе зажечь факелы на стенах, исиние атласные обои внезапно чудесным образом ожили.
Андреа много говорил, отпускал остроумные замечания. Длянего и молодых людей принесли ужин, и в бокал Тонио подливали и подливали вина,а когда отец посматривал на сына, в его глазах светились лишь теплота, ласка,безграничная любовь, проявлявшаяся решительно и шедро.
* * *
Сколько это длилось? Два часа, три? Потом Тонио лежал впостели, вспоминая каждое произнесенное слово, каждый взрыв смеха. После ужинаони снова отправились в музыкальную гостиную, и впервые в жизни Тонио пел длясвоего отца. Алессандро пел тоже, а потом они вместе пили кофе с кусочкамисвежей дыни, а еще им подали чудесное мороженое на серебряных тарелочках, иотец предложил Алессандро курительную трубку и даже захотел, чтобы его юный сынтоже попробовал.
В этой компании Андреа выглядел очень старым. Прозрачнаякожа на его лице была столь иссохшей, что через нее проглядывали кости черепа.Но неменяющиеся глаза его, как всегда, мягко лучились и резко контрастировали состальным обликом. Тем не менее губы его иногда старчески дрожали, а когда онвстал, чтобы попрощаться с гостем, было видно, что напряжение болезненно длянего.
Когда компания удалилась, вероятно, уже перевалило заполночь. И, двигаясь медленно и осторожно, Андреа двинулся за Тонио в егокомнаты, где не бывал никогда, за исключением тех случаев, когда сын болел. Онпочти торжественно вступил в спальню и оглядел ее с явным одобрением.
Он казался слишком великолепным для этого места, слишкомвеличественным.
Свеча бросала отблески на его белые волосы, дымкойобрамляющие лицо.
— Ты стал уже совсем самостоятельным, сын мой, —сказал Андреа, и в его голосе не слышалось упрека.
— Простите меня, отец, — прошептал Тонио. —Мама была больна, а Алессандро...
Легким жестом отец остановил его.
— Я доволен тобой, сын мой, — произнес он.
И если у него были на этот счет какие-то другие мысли, то ихон скрыл.
* * *
Но как только Тонио опустился в подушки, он тут жепочувствовал крайнее возбуждение. Ему никак не удавалось улечься поудобнее.Руки и ноги дрожали.
Этот простой ужин был очень похож на его сны, на фантазии, вкоторых оживали его братья. Даже отец сидел с ними за столом. И теперь, когдавсе закончилось, он испытывал внутреннюю боль, и ничто не могло ее унять.
В конце концов, когда часы по всему дому пробили три, онподнялся с постели и, положив в карман тонкую восковую свечу и одну спичку,хотя ни то ни другое не могло ему понадобиться, отправился бродить по дому.
Он скитался по верхним этажам. Заглянул в старые комнатыЛеонардо, где стояла голая, похожая на скелет кровать, потом в покои, в которыхФилиппо жил со своей юной невестой, а теперь не осталось ничего, кромевыцветших пятен на стенах там, где раньше висели картины. Он зашел и вмаленький кабинет, где на полках все еще стояли книги Джамбаттисты, а потом,миновав комнаты для прислуги, поднялся на крышу.
Легкий туман не скрывал город, но придавал ему особеннуюкрасоту. Темные черепичные крыши поблескивали от влаги, а огни площади вдалекеотражались в небе розовым ровным светом.
Прежние мысли овладели Тонио. Кто будет его женой? Имена илица двоюродных сестер в монастырских школах ничего для него не значили. Но онпредставлял себе будущую подругу жизнерадостной и милой, воображал, как онаоткидывает с лица вуаль и смеется застенчиво и страстно. Она никогда не будетпечальной и грустной. Вдвоем они примутся устраивать грандиозные балы, будуттанцевать всю ночь, у них вырастут сильные сыновья, а летом они будут ездить сдругими знатными семействами в свою виллу на Бренте. Даже ее старые тетушки инезамужние кузины смогут жить в этом доме, как и ее дядья, ее братья — местонайдется для всех. Он прикажет сменить все обои, всю драпировку. Заскрипятножи, счищая плесень с настенных росписей. Здесь не останется ни одного пустогоили холодного помещения, у его сыновей будут друзья, и десятки этих друзейбудут все время приходить в гости со своими воспитателями и няньками. Он так ипредставлял себе этих детишек, вставших парами и приготовившихся танцеватьменуэт, в чудесных шелковых костюмчиках и платьицах самых разных пастельныхтонов, представлял себе, как дом звенит от музыки! Он никогда не будетоставлять их одних, своих детей. Не важно, насколько он будет занят своимигосударственными делами, он никогда, никогда не оставит их одних в таком пустомогромном доме, он никогда...
И эти мысли все еще переполняли его, когда он спустился покаменным ступенькам и вошел в холодные покои матери.
Здесь он зажег спичку, чиркнув ею о свой башмак, и поднес еек тонкой свече.
Мать спала так глубоко, что ничто не могло ее потревожить.Когда он приблизился, то уловил несвежее дыхание, однако лицо ее былоудивительно гладким и оттого совершенно невинным. Впервые он столь долго безотрыва наблюдал за ней. Смотрел на ее маленький подбородок, на бледную яремнуювпадину.
Загасив свечу, он забрался в постель и лег рядом. Ее телобыло таким теплым под покрывалами. Она пододвинулась к нему и обвила своейрукой его руку, словно хотела прижаться к ней.
Лежа с нею, он придумывал для нее сны.
