по его телу, медленно охватывая его. Да, я не торопилась, чтобы оценить вид.
Нет ничего плохого в том, чтобы глазеть на своего лучшего друга, верно? Тот самый лучший друг, с которым я спала прошлой ночью…
Вместо своей обычной одежды из джинсов и рубашки он был одет в черные брюки, белую рубашку на пуговицах и черный галстук. Рукава у него были закатаны до локтей, толстые предплечья накачены мускулами. Мой желудок затрепетал при виде его… такой небрежной элегантности и такого греховного вида.
Мэддокс неторопливо подошел ко мне, его глаза были темными и напряженными.
— Теперь, когда ты в платье, я не хочу выходить из комнаты, — хрипло сказал он.
— Почему? — Мой голос упал до шепота. — Тебе нравится?
Он стоял передо мной, всего в дюйме от меня. Так близко, что я могла чувствовать его тепло. От него пахло чистотой… его лосьон после бритья и любимый одеколон смешались с его мужественным ароматом. Я узнаю его запах где угодно, даже в переполненной комнате.
Мэддокс сделал еще один шаг, пока наши тела не прижались друг к другу. Его дыхание прокатилось по моим щекам. Я чувствовала запах мяты в его дыхании, и готова поспорить, что у него где-то во рту была спрятана жвачка.
— Мне это слишком нравится.
Я сглотнула, во рту у меня внезапно пересохло, и мой язык, казалось, не работал.
— Эм… можешь… ты мне поможешь?
Был один удар сердца, короткая секунда, пульсирующий момент, прежде чем его рука обхватила мои бедра. Мэддокс развернул меня так, что я оказалась лицом к зеркалу. Прижавшись спиной к его лицу, мы смотрели друг на друга.
В его глазах был взгляд, интенсивность его голубого взгляда нервировала меня. Зрительный контакт был опасной, опасной вещью. Он говорил тысячи невысказанных слов; слов, которые мы слишком боялись произнести.
Его пальцы скользнули по моей голой спине, и я подавила дрожь. Мои пальцы ног сжались на мягком ковре, и я захлопнула глаза, когда его голова опустилась на мою шею. Его губы шептали по моей коже, а зубы резко царапнули мои плечи, прежде чем провести языком по укусу.
Я чувствовала, как он вдыхает, вдыхая меня.
Я судорожно выдохнула в ответ.
Мое сердце катапультировалось в груди, когда его губы скользнули за моим ухом в нежном поцелуе. Я не хотела, чтобы он перестал ко мне прикасаться. В его прикосновении было волшебство, у меня кружилась голова, и я была пьяна от Мэддокса.
Его пальцы перебирали тонкие лямки, и он завязал единственный узел, прежде чем его руки снова опустились на мои бедра.
— Твой цвет — черный, а белый делает тебя похожим на ангела, сошедшего на землю. Хотя вместо того, чтобы принести мир, ты сеешь хаос в моем сердце.
Туд. Туд. Туд.
Мое сердце падало… разбивалось… громкий стук эхом отдавался в ушах. Я не собиралась выживать следующие пять дней с Мэддоксом.
Его хватка крепче сжала мои бедра.
— Оставь волосы распущенными.
Я облизала губы и посмотрела на него через зеркало.
— Ты сегодня очень требователен. Как всегда.
Мэддокс полупожал плечами, прежде чем одарить меня ухмылкой с ямочками.
— Тебе это нравится.
— Скажи «пожалуйста».
— Что?
— Первый шаг ухаживания за мной: перестань быть таким высокомерным засранцем. Скажи «пожалуйста».
Его большой палец коснулся моих бедер, двигаясь вперед и назад. Это было дразнящее прикосновение через тонкую ткань моего платья.
— Пожалуйста. — Мое чрево затрепетало от тихого хрипа, его голос стал громче, чем обычно.
Святое. Дерьмо!
Мэддокс Коултер только что сказал «пожалуйста».
— Пойдем, маленький дракон?
Я кивнула, просто потеряв дар речи. Он действительно был серьезно настроен ухаживать за мной. В Мэддоксе не было ни капли романтики, но он пытался …
У меня не хватило сил, чтобы избежать его попыток.
Я просто знала…
К концу нашего парижского романа я собиралась отдать свое сердце Мэддоксу — сердцееду.
Через несколько часов у меня болели ноги от прогулок по улицам Парижа, а желудок урчал от голода. Я была просто благодарна, что Мэддокс предложил мне надеть балетки вместо каблуков, когда мы выходили из отеля этим утром.
Теперь день медленно подходил к концу.
И какой это был прекрасный день.
Свидание,… настоящее… свидание с Мэддоксом Коултером.
Мы провели утро в Музее современного искусства. Правда, Мэддоксу было скучно, но он сделал это для меня. Он знал, как сильно я люблю музеи и просмотр коллекций произведений искусства за сотни лет. Париж был богат культурой, и я никогда не устану исследовать сердце Франции.
На обед мы устроили небольшой пикник на Марсовом поле, в саду площадью 60 акров, где в шестнадцатом веке выращивали овощи и виноград, пока он не был перепрофилирован для военной подготовки в расположенной поблизости академии Наполеона. Сегодня мы могли просто наслаждаться видом на сад во время обеда.
Позже мы исследовали сады Трокадеро и съели там наш десерт от продавцов мороженого. У Мэддокса был его любимый вкус манго, а я выбрала шоколадно-мятный.
Все было так… идеально. Как бы по-детски это ни звучало, я не хотела, чтобы этот день когда-либо заканчивался.
Это была бы та же сцена, если бы мы исследовали Париж как друзья. Обычная прогулка двух лучших друзей. Мы бы ходили в одни и те же места, ели ту же еду…
Но это было… другое.
Мэддокс держал меня за руку. На самом деле, он едва меня отпускал. Пока мы осматривали музей, он тайком шептал мне на ухо грязные слова. Мы целовались, пока ели мороженое, наши губы дрожали и онемели.
Он был полностью на одной волне со мной, всегда тянулся ко мне, внимательно наблюдал за мной, прикасался ко мне.
Его романтическая сторона наконец стала проявляться, и я стала первой женщиной, увидевшей это.
Это было особенное, сказала я себе.
Но это также был короткий роман, напомнила я себе.
— Итак, куда теперь?
Мэддокс схватил меня за руку, притягивая к себе. Он обвил рукой мое плечо, прижимая меня к себе. Он опустил голову, чтобы прошептать мне на ухо:
— Твой последний сюрприз.
— Это действительно несправедливо. У тебя день рождения, и ты не позволишь мне что-то для тебя сделать, — пробормотала я, хотя сердце и кувыркалось в груди.
Мэддокс быстро поцеловал меня в уголки губ.
— Ты уже сделала.
— Хм.
— Ты провела день со мной. Этого достаточно.
— Свидание, — нахально сказала я.
— Свидание, — подтвердил он с теплой улыбкой с ямочками. Это преобразило его лицо. Мэддокс выглядел счастливым, и он вдруг стал моложе, чем прежде, больше своего возраста. Весь такой непринужденный, беззаботный и молодой.
Он всегда был занят школой и футболом, всегда беспокоился, всегда был
