всегда таили,
Страданий тех, что вы сносили -
Я не хотел и не хочу,
Что б вы во мне кумир искали,
Что б…
я себе, ведь не прощу
Любви, которую едва ли,
Сдержал бы. Да, и не сдержу,
В оковах разума. Зачем же?
Я Вас любил, я Вас люблю,
Я в мыслях Вас боготворю…!
Каким я был, остался тем же.
Мария берет мою руку. Дрожь пробегает у меня по пальцам.
— Поцелуй меня, — шепчет она.
Прошло время. Много времени, Я сейчас один. Совсем один. Один по доброй воле. Избегаю всяких знакомств, по мере возможности не завожу их, избегаю, каких бы то ни было, мало-мальски серьезных разговоров. Я ушёл в себя; весь, с головой. Как и прежде, испытываю такое ощущение, будто я не живу, не действую, а просто со стороны, наблюдаю свою жизнь, свои вольные и невольные действия. Я оказался сам себе посторонним. Эти два года я переписывался с Лайлой. Писал Марии — ни строчки не ответила. Я давно смирился, успокоился после разрыва с Еленой. Два года пролетело, не знаю где она, как? Мне, право же, это совершенно безразлично. В позапрошлом году… да, была ещё одна любовь. И тоже она кончилась ничем, моим отъездом… забывать трудно. Трудно, но я забываю. И хотя, воспоминания время от времени одолевают истинными призраками, рождёнными моим воображением, всё же боль улеглась, острота чувств притупилась, и светлое, спокойное, радостное почти ощущение этого прошлого тревожит своими посещениями. Раз в два-три месяца я наезжаю в город моих студенческих лет. Бываю у Лайлы, единственной из «великолепной пятерки» с кем я вижусь, кого по-прежнему люблю светлой мальчишеской любовью. Молчание Марии болезненно действует на меня. Сейчас весна. Зимой я был там. Мы виделись. Я позвонил ей, попросил приехать, придумав какой-то серьезный деловой предлог. Она приехала. Мы прошли в мой номер.
Я смотрел на неё. Она прятала глаза, избегала встретиться с моим взглядом. Мы долго сидели молча. Чего я хотел? Не знаю. Потом я понёс какую-то околесицу. Она язвительно улыбалась. Однако, в конце-концов, её прорвало. — Зачем ты просил меня приехать? — без обиняков спросила она. — Я хотел тебя видеть.
— И только?
— Да.
Она смотрела на меня так, словно видела впервые и, словно спрашивая, "что тебе, собственно, нужно от меня?"
— Ничего, — проговорил я.
— Что ничего?
— Ничего не надо, — смешавшись, выдавил я из себя.
— Не надо больше подобного делать, — Мария смотрела на меня серьезно и даже сурово. — Почему?
— Потому что я не хотела ни этой, ни других встреч. Мне надоело. Я вопросительно вскинул на неё глаза.
— Да, да, — подтвердила она, дабы я не сомневался в том, что услышал. Она встала и направилась к двери. Я опередил её, повернул ключ и спрятал его в карман. — К чему это? — насмешливо проговорила Мария.
— Не хочу, чтобы ты так уходила. Просто так, ничего не сказав мне, насовсем.
— Ужели?! — она издевалась, — Мне кажется, я уже всё сказала! Именно тебе. Я молчал.
— Откроешь? — она явно теряла терпение.
— Нет — отрезал я.
— Ну, хорошо, — она села и тупо уставилась в пол.
И вновь, как прежде, разыгралась моя фантазия.
«Мы стоим в лесу. Стоим близко друг к другу, она мне улыбается. Свежий запах леса пьянит. Я касаюсь щекой её виска. Целую её в тёмные, густые волосы. Она проводит тыльной стороной ладони по моей щеке: «Не сердись, я пошутила. Мы с тобой ещё поговорим серьезно. А теперь я не хочу. Теперь так хорошо, разве тебе хочется прервать это "хорошо"? Вот видишь, я права. Потом, она вдруг отходит от меня и говорит,
— Ты никогда не любил меня.
— Неправда. Я люблю тебя.
— Ты не одной мне это говорил.
Я смущаюсь, потому что она права и не права. Да, я её люблю. Но не так, как любил Елену. Я не ошибаюсь, называя это чувство к Марии любовью. Но и чувство, так не похожее на это, чувство к Елене (прошлое чувство, а может быть всё ещё настоящее) — тоже любовь. А что их разнит — эти чувства? Я, право сам не знаю. Впрочем… мне в голову пришла нелепейшая мысль: женился бы я на Марии или нет? Я никогда раньше серьёзно об этом не думал. Да или нет? На Елене бы женился. А вот на Марии? Она очень чуткая, красивая натура… Да или нет? Опять застучало в висках. Нет, решительно сказал я себе. И не потому, что она… что она? Я не знал почему. Но — нет. Я не мог представить её в роли своей жены. Она мне вдруг показалась недосягаемой и, тем сильнее повлекло в ней. Я понял — почему н е т. Слишком она непосредственна, чиста. Она больше походила на мой идеал женщины, в смысле женщины-мечты, нежели в житейском. Я ликовал. Ликовал, от того, что понял, уяснил себе, что же такое между нами.
— Я люблю тебя, — повторил я упрямо, потому что не смог бы объяснить то, о чем сейчас думал. Лес уже окутали сумерки. Ах, как много я хотел тебе сказать, но ты ничего не узнаешь».
Мы сидим друг против друга в гостиничном номере и думаем — каждый о своём. Естественно, я её мыслей не могу прочесть, так же как и она моих.
— Выпусти меня, — насмешливо-жалобно настаивает Мария.
— Нет, — в который раз повторяю я.
Она злится, — А мне надоело. Ты мне не нужен, понимаешь — не-ну-жен.
Ты не имеешь права держать меня здесь. Мало того, что ты обманул меня, вызвав сюда… Я не собираюсь ничего возвращать. Я тебя никогда не любила. Просто… просто поддалась каким-то чарам. Не знаю. Я ненавижу тебя. Понял? Ты глуп, невежествен, ты — нахал…
Я была дурочкой, испытавшей тогда нечто вроде первой влюбленности. В конце-концов,
ты смешон в своих выходках…, — всё это она выпалила одним духом, приглушенным голосом, со злорадством, с каким-то яростным удовольствием от сознания, что может причинить мне боль. А я радовался. Мне нравился её гнев, её злорадство, которые теперь иссякли. Она выдала себя. Всё выдала.
Я улыбнулся — глупо, ни к месту. Да собственно, я во время всей этой сцены глупо улыбался, ни к месту и не весть отче го. Мария уже стояла, прислонившись к двери. Я подошёл.
Мы были совсем близко. Я смотрел в её глаза. Смотрел и видел — она в смятении, в нерешительности. Она любит меня в самом банальном смысле этого слова. В самом банальном и в самом
